Кровавый прибой - [7]

— У меня есть данные, говорящие о том, что ваши якобы чисто родственные поиски носят явно профессиональный характер. Между прочим, вам может быть предъявлено обвинение в шпионаже.

— Господин Паоло, меня искренне удивляет ваша позиция. Вместо того чтобы оказать содействие в наших поисках, вы пытаетесь ставить нам преграды. Пропала молодая девушка, почти ребенок… Мать в отчаянии. Неужели в вашей душе нет ни капли сострадания?

На всем протяжении этого диалога Дугин, которому Воронов не переводил ни слова, только и делал, что во все глаза смотрел то на комиссара, то на своего коллегу.

— Довольно! — Паоло внезапно хлопнул ладонью по столу и встал, давая понять, что аудиенция окончена. — Я. предупредил вас и больше делать этого не стану. Будете вести себя как нормальные туристы — ездить на экскурсии, загорать, купаться, — я вас больше не побеспокою. В ином случае… Я вам все сказал. Всего хорошего, господа!

— До свидания, господин Паоло… — вежливо сказал Воронов, вставая.

Когда охранник проводил сыщиков до выхода и они вновь оказались под палящим солнцем, Воронов надел бейсболку и медленно проговорил:

— Хорошая все-таки штука этот кондишен…

Терпение Дугина лопнуло.

— Кондишен?! — заорал он. — Я тебе, блин, ща как врежу! Ты понимаешь, что я там сидел как полный идиот?

— Ну почему же как идиот… Просто как глухонемой родственник.

— Иди ты…

— Ладно, Вадик, хватит дуться. Я тебе сейчас все расскажу… Понимаешь, если бы я стал заниматься переводом, то потерял бы ниточку… Мне было бы трудно снова настроиться.

— Так бы и сказал… — Дугин вообще не мог подолгу сердиться на Воронова. — Ладно, рассказывай.

«ЧЕГО-ТО НЕ ХВАТАЕТ…»

Когда солнце, устав, обойдя лазурное небо, окунулось в море и жара наконец-то спала, Дугин и Воронов расположились возле бара, за столиком, стоявшим прямо на тротуаре. По набережной гуляли толпы туристов; слышалась разноязыкая речь. Потягивая слабенькое местное пиво, Дугин спросил:

— Кто стуканул? Домаджо?

— Кто же, кроме этого насекомого… Домаджо, ясное дело. Причем у него в гостинице, по-моему, «жучки» стоят. Когда мы с ним побеседовали, он еще не звонил этому комиссару… Или уже позвонил, но нас пока решили не трогать. А когда мы стали с Галей говорить и ее уже копали более основательно, он нашу беседу наверняка слышал, и хоть не понимал, но слово «Полина» на всех языках одинаково звучит… Тут он напрягся и звякнул этому борову… Городничему из «Ревизора».

— Похоже, так. Какие еще мысли?

— Не нравится мне все это. Если бы просто пропала девка, так какие проблемы? Ищите, родственнички дорогие! Нет, тут что-то не чисто, это становится все яснее. Прикинь: сам комиссар угрожал! Не какой-нибудь младший чин, клерк, как это должно было произойти по логике вещей.

— Пока ясно одно, — мрачно проговорил Дугин, — что Домаджо и этот, как его…

— Паоло.

— Да, и Паоло, они не хотят, чтобы мы искали Полину. Потому что можем наткнуться на что-то такое… На что, Паша?

— Черт его знает… На самом деле проституция? Так она здесь разрешена… Наркотики, может быть? Может, девчонку наркота сгубила и через торговцев мы можем на какую-то крупную фигуру выйти?

— Или политическое убийство… Может, она тут мэра города начала компрометировать, кто-то снял на видео постельную сцену… Вот и решили ее убрать как свидетеля. Кстати, насчет свидетеля: мало ли что она тут случайно увидела…

— Пока что, Вадик, мы с тобой просто воздух разгоняем. Такие разгоны — дело хорошее, иногда цепляешь что-нибудь, но тут у нас — тишина. — Воронов осекся, потому, что рядом, буквально в двух метрах от столика, остановилась девушка с фигурой фотомодели. Поверх черного бикини (треугольничек снизу и два кружочка сверху) на нее был на брошен белый купальный халат, а через плечо перекинуто черное полотенце в белых розах.

— Хорош пялиться, — поймав взгляд Павла, буркнул Вадим, — только от жены, а туда же… Между прочим, твоя Настя ничуть не хуже.

— Не в этом дело! Осенило меня… Как мы раньше не догадались?

— Да что такое?

— Вещи! Вещи Полины! Во что она была одета?

— Погоди… Ну да, я понял. Судя по тому, что на ней было, попробуем прикинуть, куда в принципе могла деваться.

— Ну, это слишком сильно, однако какие- то моменты одежда могла бы подсказать. Ты с ее матерью на этот предмет не беседовал?

— Нет, речи не заходило.

— Тогда пошли ей звонить. Здесь сейчас девять вечера, а там, значит, одиннадцать. Шанская как раз дома… Пошли.

Дозвониться удалось сразу; мать Полины еще не спала.

— Да я прямо сейчас посмотрю, — торопливо сказала она, — у меня чемодан стоит так и не разобран. Как-то рука не поднимается ее вещи в шкафу развешивать… Я только одно платье хотела повесить на плечики, так не выдержала и разревелась. — В голосе Шанской послышались слезы. — Ой, извините, опять что-то подступило…

— Виктория Романовна, да вы не горюйте так, — сказал Дугин, — у вас нет для этого оснований. Пропал человек — это еще не погиб. Может быть масса ситуаций, в которых Полина, живая и здоровая, просто не имеет возможности сообщить вам о своем местонахождении.

— Вашими бы устами, Вадим… Ладно, я сейчас прямо с трубкой к чемодану подойду. Открываю…