Кровавый навет (Странная история дела Бейлиса) - [18]

Обходя Лукьяновку, Красовский в процессе своего расследования, стал прислушиваться к подпольному рассказу, циркулирующему с тех пор, как нашли Андрюшин труп.

Тут следует вспомнить, что в утро Андрюшиного исчезновения, его, без всякого сомнения, видели три человека: фонарщики, муж и жена Шаховские, и Женя Чеберяк. Женщина - фонарщица видела Андрюшу и Женю вблизи дома Чеберяк около 8-ми часов утра; муж ее видел их на несколько минут позже, но уже с третьим мальчиком, личность которого никогда не удалось установить. Рассказ, по всеобщему мнению, исходил именно от этого третьего мальчика, который никогда не был опознан. Версия была следующая: три мальчика, отправились в Лукьяновский лес и забавлялись, нарезывая себе прутья с упавших веток; Андрюша и Женя поссорились; Андрюша срезал себе гладкий, красивый прут, а Женя попросил его обменять на свой; Андрюша отказался, Женя рассердился и сказал: "Если ты не дашь мне свой прут, я расскажу твоей маме, что ты прогулял сегодня школу", на что Андрюша ответил; "а я тогда расскажу, что твоя мама прячет краденые вещи". После этого Женя побежал домой вместе с неизвестным мальчиком, а Андрюша оставался в лесу.

Стоя у открытой двери квартиры Чеберяк, неизвестный мальчик будто бы слышал, как Женя рассказывал матери про ссору с Андрюшей.* У Чеберяк были в это время какие-то мужчины, и она их спросила: "Что же нам с ним делать?" и один из них ей ответил: "Его сейчас же надо убрать". Услышав это, мальчик в ужасе убежал. Впоследствии никогда не удалось установить, кому мальчик в первый раз рассказал эту историю.

(49) Услышав впервые об этой версии, Красовский еще не знал, что фонарщики видели мальчиков в то утро, муж - всех троих, а жена - только двух; однако, он уже знал о Жениных показаниях у следователя, а именно, что Андрюша приходил к нему, просил его пойти с ним играть и ушел, раздосадованный его отказом.

Красовский верил рассказу неизвестного мальчика и не верил Жене; его поразила простая безыскусственность истории с прутьями; по его мнению, ее нельзя было выдумать. Обо всем этом он не переставал размышлять, и ему казалось логичным, что, узнав от Жени об Андрюшиной угрозе, вся шайка пришла к выводу, что именно Андрюша был тем доносчиком, имевшим особое влияние на полицию во время серии преступлений.

Несоответствие во времени не имело большого значения: налет полиции произошел за два дня до того, как Андрюша стал угрожать; однако легко можно было себе представить, что он болтал и раньше. Мальчик, знавший, что происходило в доме, мог быть даже опаснее взрослого человека, поэтому его необходимо было обезвредить независимо от того, являлся ли он прямой причиной налета.

Если предположить, что подозрения шайки пали на Андрюшу, она в своей злобе и растерянности не стала бы слишком долго взвешивать правильность своих подозрений; полурасспросов, полупризнаний было бы вполне достаточно, чтобы ярость ее была спущена с цепи.

Более поздние сведения показали как правильно Красовский расценил ход мыслей преступников; мы забегаем вперед говоря об этом не для того, чтобы реабилитировать Красовского, а по причинам хронологического порядка.

12-го марта, в день убийства, приблизительно в полночь, трое мужчин, которых мы соединили под кличкой "тройки", ограбили оптический магазин на Крещатике в Киеве. На следующее утро все трое сели в поезд, уходивший в Москву, и еще через несколько дней один из них обратил на себя внимание в пивной, размахивая сторублевой бумажкой; всех троих арестовали и отправили под стражей обратно в Киев.

Несмотря на то, что за двумя из них - Латышове и (50) Рудзинским (третий, Сингаевский, был сводным братом Чеберяк), числилось уголовное прошлое - их отпустили; в то время не было установлено никакой связи между "тройкой" и ограблением на Крещатике, или какого-либо другого, недавно совершенного преступления. И только позже (мы объясним почему) Рудзинский и Сингаевский сами, никем не принуждаемые, сознались в ограблении оптического магазина совместно с третьим членом тройки, Латышевым.

3.

Пляска на канате становилась все труднее; Голубев стал разделять подозрения своих товарищей насчет Красовского; его отговорки о розысках христиан-сообщников главных преступников-евреев стали изнашиваться. Члены "Союза Русского Народа" гораздо больше протестовали против "преследования" Чеберяк, чем против допросов Андрюшиного семейства, а версия Красовского, что это делалось для отвода глаз, не встречала больше сочувствия даже у Голубева.

Но по мере того как против него возрастало недовольство, Красовский все упорнее приходил к заключению, что убийцы были членами шайки Чеберяк, и что целью преступления было наказать и обезвредить доносчика, настоящего, или же только подозреваемого.

10-го мая, ко времени, когда его отношения с Голубевым сделались критическими, Красовский получил первое существенное подтверждение своим подозрениям. В это утро он отправился в сопровождении своего преданного ученика и помощника, честного и способного сыщика Кириченко, на тщательный обыск квартиры Чеберяк. Их сопровождали еще два сыщика и городовой.