Кровавый источник - [73]

— Вы его в ресторан, случайно, не приглашали?

— Куда там! Он даже разговаривать со мной не стал. Напуган чем-то был. И как оказалось, не зря.

— Расскажите поподробней, — попросил Геннадий.

— А кушать пойдете? — хитро прищурился Алексей Петрович. Так обычно малыши ставят условия, когда их заставляют есть кашу.

— Пойду, — пообещал Балуев.

— Я встретил его на этом самом месте, — начал свой рассказ Алексей Петрович. — Ваш товарищ укрылся от дождя под навесом кондитерской и пытался закурить, но зажигалка явно вышла из строя. Русского я признал в нем сразу, у меня глаз — алмаз, даже фланелевые брюки не могут ввести в заблуждение. Я поднес ему огонек. Он поблагодарил, и я хотел завязать беседу — я так обычно и делаю, но он как-то весь ощерился. Его задел вопрос: «Из каких мест будете?» Почему? Вы ведь мне нормально ответили. Ну, не Содом же, в конце концов, с Гоморрой, чтобы так шарахаться? Ничего не понимаю. Вот, пожалуй, и все. Он пошел своей дорогой, я — своей. Вернее, остался стоять на месте. А на следующий день, как прочитал в газетах, так до сих пор себе места не нахожу.

— Почему? — не понял Геннадий.

— Не догадываетесь? Он, видимо, принял меня за убийцу или преследователя. И шарахнулся так, будто предчувствовал что-то. От чумы так не шарахаются. Испортил мне настроение на весь вечер.

— Так вы, значит, остались на месте? — уточнил Гена.

— Конечно.

— И быстро нашли еще русского?

— Тут же! — рассмеялся Алексей Петрович. — Не так уж их здесь мало! Слава Богу, дают заработать на хлебушек!

— Но с этим, со вторым, тогда тоже вышла осечка.

— Откуда вы знаете? — удивился тот, но вдруг до него стало что-то доходить. Лицо исказилось, он тяжело задышал. — Неужели? — прошептал Алексей Петрович.

— Вы сможете его описать?

— Конечно-конечно, — пробормотал тот. — Он небольшого роста. Волосы пегие. Очень коротко подстрижен, почти как вы. Лоб такой, знаете, характерный…

— Выпуклый?

— Да-да, выпуклый, и надбровная часть весьма зловеще смотрится. О глазах, увы, ничего не могу сказать. Не помню. Нос тоже… Вот руки примечательные!

— Длинные пальцы?

— Вот именно! Сам вроде невелик, а пальцы поразительной длины…

— Когда же вы успели его рассмотреть? Ведь он наверняка в тот вечер торопился!

— Еще как! Бросил мне на ходу: «Некогда, родимый! В другой раз!» — и бежать. Но в тот вечер я его не впервые встретил. Буквально за день или за два — точно уже не припомню — он с удовольствием принял мое предложение, и я довел его до самого ресторана, так же как вас.

— И вы, конечно, спросили — из каких он мест?

— Спросил… Только он мне назвал совсем другой город. А вот какой? Дай Бог вспомнить!

Геннадий не мешал ему вспоминать. Они медленно брели к русскому ресторану, но голода он уже не испытывал. Ему хотелось теперь только одного — побыстрей вернуться домом.

— Вспомнил, — хлопнул себя по лбу зазывала. — Он назвал Нижний Тагил. И звали его просто — Иван Иванович!.. Хотя имя-отчество он, возможно, придумал, — уже менее восторженно предположил Алексей Петрович. — Я сразу приметил, что оно не соответствует инициалам на его руке…

— Вы запомнили буковки? — почти закричал Геннадий.

— Разумеется, — с достоинством ответил тот, — на руке у него было вытравлено «А. Р.»! Кто бы мог подумать! Показался мне таким милым человеком! И одет прилично. В разговоре, правда, проскальзывала зона, но кого теперь этим удивишь? Особенно в Лондоне!

— А о чем вы с ним говорили?

— Ни за что не догадаетесь! — с гордостью заявил Алексей Петрович. — Мы говорили о русской живописи!

— Что? — Это сообщение потрясло Балуева больше, чем все остальное.

— Представьте себе, — радовался произведенному впечатлению Алексей Петрович, — этот пресловутый Иван Иваныч интересуется «Миром искусства». Обожает Сомова и Бенуа. Даже посетовал, что многие картины вывезены из России… Вот вам и ценитель русского искусства! Что ж это творится, православные?..

После такого нокаута кусок в горло не лез. Геннадий склонил голову над порцией нетронутых блинчиков. Легкий парок не возбуждал аппетита, а только жег лицо.

Через час Балуев уже сидел в кабинете с глобусом и смаковал кофе, настоящий бразильский, с настоящим гавайским ромом, так утверждал хозяин кабинета сэр X. Он раскуривал очередную сигару, и его обтянутое пестрым жилетом пузо ни в чем не уступало глобусу.

— Я знал, что ты еще заглянешь ко мне. — Жгучечерные бакенбарды раздвинулись — сэр X улыбнулся. — И не ради приличия или почтения к моей скромной персоне, — продолжал он. — Тебя интересует твой товар. Это естественно.

«Что-то он темнит, — закралось у Геннадия подозрение, — вчера он был не столь велеречив!»

— Мои ребята хорошо поработали вчера и сегодня. — Он сделал паузу.

Балуев молчал, хотя понимал, что от него чего-то ждут.

— К сожалению, могу только огорчить, — развел руками итальянец и сделал печальное лицо. Но глаза его выдавали — в них бушевало пламя. — Увезти побрякушки из Англии он не мог?

— Слишком рискованно.

— А, скажем, продать частному лицу, не ювелиру?

— Кто же купит? Надо по крайней мере разбираться в изумрудах. И какое может быть доверие к русскому?

— А если он продал соотечественнику?