Кровавый источник - [5]

Что больше всего раздражает его здесь? Левостороннее движение? Английская кухня? Футбольные фаны? Наконец, язык, который никак ему не дается? Все они жуют манный пудинг и при этом что-то мычат! Может, сами британцы, неуклюжие, как медведи, — вечно толкают, пихают, наступают на ноги в час пик, хотя при этом обязательно извиняются, так что он сам стал в конце концов толкаться, пихаться и подчеркнуто учтиво извиняться. Нет, это все терпимо. Невыносимо другое — до боли родные лица, которых в Лондоне не меньше, чем пресловутых лиц кавказской национальности в Москве.

Больше всего он побаивался знакомств и случайных встреч со своими соотечественниками. Это могло повредить его миссии. Народ сюда едет непростой — нахрапистый, коварный, чаще всего с уголовным прошлым, короче, «сливки общества». Сколько раз он просил у шефа разрешения жить не в районе Эрлс-корта, где все кишит русскими, а где-нибудь в Уайтхолле, но тот ничего не желает слышать: «Эти поездки нам и так вылетают в копеечку! Уайтхолл — разорение! Скромнее надо жить, дружок!» Это говорит шеф, который месяцами живет в Европе и не снимает перчаток, даже когда идет в туалет!

Некто в зеленоватых фланелевых брюках останавливается у витрины кондитерской, встает под навес и, сложив зонт — апрель выдался дождливый, — делает вид, что прикуривает, чиркая отработавшей еще вчера зажигалкой. К подобной маскировке он прибегает всякий раз, когда хочет изучить обстановку вокруг. Игра в шпиона его скорее забавляет — шеф требует соблюдать осторожность. «Знал бы он, как я провел сегодняшнюю ночь!»

До четырех утра в его номер время от времени кто-нибудь ломился. Он не открывал. По разговорам из-под двери было ясно, что это пьяные русские девицы в поисках заработка. Мат стоял пятиэтажный, и все в его адрес…

Вроде все спокойно — граждане британцы идут по своим делам. Никаких подозрительных личностей в радиусе тридцати метров не наблюдается. Он бросает быстрый взгляд на ту сторону улицы. Там — цель его миссии. И там тоже все ол-райт.

В поле его зрения попадает внушительных размеров кулак. Из кулака вылетает пламя.

— Прикуривайте.

Перед ним стоит пожилой мужчина в синем плаще и черной шляпе с широкими полями. Все русские здесь ходят в плащах, а рядовые англичане предпочитают куртки. Вот и фланелевые штаны не помогли — в нем сразу признали русского, раз обратились по-русски.

— У вас маленькая авария? — улыбнулся мужчина в шляпе. — Отчего, думаю, не помочь соотечественнику?

— Спасибо, — прикурив, ответил он, а в голове пронеслось: «Только тебя мне тут не хватало, старая перечница!»

— Давно в Лондоне?

«Ему, видно, не с кем поговорить!»

— Второй день.

— А сами откуда будете?

«Нет, это уже слишком!»

— Извините, я тороплюсь…

Он повернулся к незнакомцу спиной, сделал шаг и услышал:

— Что ж вы, молодой человек, так спешно ретировались? Я бы мог вам помочь. Как-никак живу здесь уже пятнадцать лет. Напрасно вы так.

Он оставил эту интеллигентскую тираду без ответа и, не оборачиваясь, ускорил шаг.

«Диссидент, твою мать! — ругался он по дороге. — Нужна мне твоя помощь, как зайцу презерватив!»

Еще через полчаса он сидел в театре. В драматическом театре, куда русские носа не кажут. Опера и мюзиклы — вот их удел. Он, конечно, ни черта не понимает. Тут и старый диссидент не разберется! Пожалуй, во всем Лондоне не сыскать лучше места, чтобы избавиться от русских!

И все-таки в том, что творится на сцене, он разбирается лучше англичан. Еще бы! «Война и мир» графа Толстого! У них в библиотеке на зоне в наличии имелось только две художественные книги. Еще «Преступление и наказание». Он тогда выучил их наизусть!

Смотрится здорово. Он едва удерживается, чтобы не покатиться со смеху. Элен, Наташу Ростову и Андрея Болконского играют негры, а Пьера Безухова — китаец!

Он заставляет себя отвлечься от спектакля. Ровно через час ему нужно быть там, на Пиккадилли, в магазине сэра X — так принято у них называть одного из известнейших ювелиров Лондона. Он должен подойти к закрытию. Все отработано, как часовой механизм. Да, работа у него теперь не пыльная. Дорожка давно проторена другими, так что бояться нечего. Таможня куплена. Сэр X — сговорчивый старикашка. Увидит то, что он достанет из левого бокового кармана, — торговаться долго не будет. И завтра же денежки с туманного Альбиона перекочуют в Центральную Европу, а это значит конец миссии — гудбай, Лондон!

От этих мыслей настроение поднялось, и он снова принялся следить за тем, что происходит на сцене.

А там как раз разыгралось сражение при Аустерлице. Свет погас. Пушки плевались огнем. Задуманная режиссером картина кромешного ада приобрела неожиданный поворот. От эксперимента с огнем сработала пожарная сирена. Сирена выла, как реактивный самолет. Артисты бросились врассыпную. В панике забыли включить свет. Сирена и не думала смолкать. Видно, никто, кроме пожарных, не знал, где она отключается. Кромешный ад продолжался.

Некто в зеленоватых фланелевых брюках усмехнулся: «Здорово! Такого больше нигде не увидишь! Будет о чем вспомнить! Ей-Богу, не жалко семидесяти фунтов, потраченных на билет!» И в тот же миг перед его глазами что-то мелькнуло. Он и это отнес бы к числу театральных эффектов, если бы не почувствовал у себя на горле удавку. В глазах стало еще темнее, но сирена звучала уже глуше, где-то совсем далеко. Кричать было бесполезно, да он и мог только хрипеть. Он сделал последнюю отчаянную попытку привлечь к себе внимание, ткнув кулаком соседа, но кулак ударился в спинку пустого кресла — рядом никто не сидел. В следующее мгновение он уже напоминал уснувшего на скучнейшем представлении зрителя, хотя под такой вой невозможно было уснуть. Чья-то рука бесцеремонно залезла в левый боковой карман его пиджака.