Кровавый дождь - [4]

Будем песни реветь, моряки Альбиона,

Будем песни реветь над солёной волной…

Капитан Макферсон про себя подпевал им:

Чтобы выпустил чёрт на глубины канала,

Чтобы Силли надолго пропал за кормой.[11]

Ну, наконец-то они покидают этот проклятый порт. Теперь бы еще справиться с муссоном…

--- * * * ---

Приняв канат с буксирного судна «Донтлесс» и закрепив якорь на кат-балке, барк начал длинный путь вниз по могучей реке. Во время буксировки команда занялась подготовкой парусов к постановке с тем, чтобы быть готовыми к первому дуновению благоприятного бриза.

Матросы-ласкары заменили дезертировавших членов экипажа, в числе которых, как все думали, был и судовой плотник. Всё, что капитан удосужился сказать по этому поводу, было короткое — Скатертью дорога!

Прибыл лоцманский катер, и речной лоцман с помощником и слугой поднялись по шторм-трапу на палубу «Королевы Шарлоты». До Бенгальского залива была добрая сотня миль по одной из самых опасных рек в мире. Рыжеватый лоцман лет сорока имел вид серьезного и спокойного человека. Одежда его соответствовала принятой здесь для лиц его круга — белая накрахмаленная рубашка, шелковый галстук, легкий полотняный костюм. Его слуга нес зонтик, защищая своего господина от палящего солнца.

С самого первого момента прибытия на судно лоцман принялся пространно комментировать речную обстановку: про течения на фарватере, глубины на барах, которые промеряли на текущей неделе, и так далее, и тому подобное.

Капитан Макферсон стоял рядом с ним, наблюдая, как течение воды кофейно-коричневого цвета бурно напирало на ограждающие фарватер буи, стремясь сорвать их и увлечь за собой. Он не обращал внимания на болтовню лоцмана, да и вообще не очень-то жаловал их. Выскочки и щеголи по большей части. А непомерные лоцманские сборы, которых не избежать, увы… Три сотни рупий за проводку… Черт с ним, пусть болтает, пока ведет нас по извилистому фарватеру до пересечения бара в устье реки. Еще один напыщенный лоцман. Или Понтий Пилат? Капитан улыбнулся своей собственной шутке[12].

Лоцман объявил, что они подошли к участку реки под названием Гарден-Рич. Здесь Хугли превратилась в оживленную артерию со множеством дымящих приземистых пароходов, влекомых буксирами четырехмачтовых барков и других парусных судов, преодолевавших бурное течение с размеренным и величественным достоинством. При расхождении встречные суда приспускали флаги в знак приветствия. На корме «Королевы Шарлотты» второй помощник стоял на сигнальном фале, приспуская флаг в подобающий момент.

Постепенно пейзаж вокруг менялся. Повсюду роились арабские доу и туземные суденышки, минареты Калькутты уступили место зеленеющим рисовым полям с вкраплениями рощ финиковых пальм или зарослей бамбука. Макферсон праздно смотрел на топляки, которыми изобиловала река за пределами фарватера. Из воды торчали ветви деревьев, куски бревен и камней, за которыми обтекавшая их вода оставляла свой след. На топляках скапливался всякий мусор, смываемый вниз течением — обрывки одежки, растения, сучья, остатки разбитых лодок и прочие отходы.

Внезапно Макферсон узрел что-то среди топляков. Очертания были смутно видны на фоне бликов солнца и испарений, но капитан узнал его. Это было тело Стружки, зацепившееся за топляк, с вытянутой в сторону убийцы рукой. Макферсон, побелев, крепко схватился за релинг квартердека, вполголоса произнес:

— Прочь, ублюдок. Прочь от меня!

Лоцман повернулся к нему:

— Вы что-то сказали, капитан?

— Нет, ничего, — резко ответил Макферсон, не отрывая глаз от фигуры на реке.

По мере продвижения вниз по реке то, что чудилось телом, оказалось обломком дерева с одной обломанной ветвью, напоминающей протянутую руку. Макферсон отвернулся с отвращением и одновременно с облегчением.

Так они дошли до отмелей Джеймс и Мэри — отмелей, которые постоянно меняли свое положение на дне моря, подобно облакам в небе. Вода кипела и пенилась над ними, и не было видно следов безопасного прохода между ними.

Лоцман достал из своего багажа грифельные доски, и его помощник побежал на бак с одной из них. Вода пенилась и бурлила вокруг них, лоцман вертел головой, высматривая сигналы с береговой семафорной станции, которые передавали актуальную информацию о положении прохода среди мели. Он писал на доске курс, которым необходимо было следовать в данный момент, и поднимал её так, чтобы помощник на баке мог видеть и передать данные на буксир. С помощью коротких команд рулевому и надписей мелом он вел буксир и «Королеву Шарлотту» среди сердито вздыбившихся волн и водоворотов, окружавших их со всех сторон.

Капитан Макферсон был спокоен. Именно за это лоцману платили хорошие деньги, а его дело — стоять в стороне и не мешать лоцману отрабатывать их. Взор капитана скользил по бушующим вокруг волнам. Несколько раз ему привиделось лицо плотника в возникающих тут и там водоворотах. Каждый образовавшийся водоворот превращался в лицо — лицо Стружки, скалящееся, вопящее и, что хуже всего, смеющееся над ним из глубин речной воды. Каждый раз, когда капитан всматривался внимательно, лицо исчезало или проплывало мимо борта по мере их продвижения.