Кровавый блюз - [3]

Меня передернуло, и еще раз, и еще, а потом и вовсе стало колотить мелкой дрожью.

Боевой маг! Воин-вампир. Не думала, что доведется хоть раз такого увидеть. Этот разбавленную ящерицами кровь лакать не станет, ему подавай чистую, не разбодяженную кровь человеческих девственниц. Если таковой напиток существует в природе.

Ну, по крайне мере, такие слухи ходили, ибо никто никогда не видел чистокровных людей и уж тем более девственниц, даже в горах их не наблюдалось. Много лет назад писали в газетах, что видели каких-то «диких» в заброшенных серебряных шахтах в северных хребтах. С тех пор люди стали чем-то вроде мифа.

Но я знала тайну – они есть, только прячутся где-то. Потому что я сама была наполовину человеком.

Мне оставалось завороженно смотреть на вампира-чародея, открыв рот, замерев в шоке. Такой раз шибанет чарами, и от тебя на стене мокрое место останется и разводы.

Вампир-воин каким-то резким, назидательным движением надел белую маску, закрывающую пол-лица, нагнулся, волосы скользнули, закрывая и так уже прикрытое уродство.

Я провожала застывшим взглядом его прямую спину, меня еще слегка пошатывало от магической силы, ореолом распространявшейся от типа. Руки дрожали, колени подгибались от бессилия. Я всегда была очень чувствительна даже к малейшим чарам. С детства могла почувствовать, есть ли во вскрываемом замке блокирующая сигнальная магия или нет. Что уж греха таить, вскрывала я их тоже лихо.

Из ферури вылезал еще один лощеный сноб, а за ним дамочка уже известной наружности. Клонируют, что ли, этих блондинок где-то? Все на одно лицо, одинаково одеты в шелка, похоже, по моде; накрашены и цвет волос у всех один: желтые, высоко взбитые, вытравленные перекисью кудри.

Я посмотрела на свой черный, как смоль, локон, провела пальцем по секущимся концам и отбросила за спину.

Второй гуляка небрежно поправил теплое пальто с меховым воротником, свисающее с плеча, и подал руку блондинке, вылезавшей из его авто.

Дамочка, наученная горьким опытом предыдущей особы, подобрала полы своей длинной шубы, как будто боясь испачкаться об меня, и зацокала каблуками в направлении стеклянных дверей.

Ишь ты, еще не зима, а уже меха нацепили.

Мужчина выпрямился, улыбнулся мне и подмигнул ярким голубым глазом с веселыми морщинками в уголке. Этот сноб был еще более пафосным и надменным, чем предыдущий: острый нос, кривые губы. Презрительная, навечно прилипшая улыбка на пухлых губах, белые как снег густые волосы. Широкие плечи, дорогой кипельно-белый костюм, кровавый галстук, пышно повязанный на шее, прижатый серебряной булавкой. У первого костюм был поскромнее, в черно-серебряных тонах.

Беловолосый одет, как франт, сразу видно: хозяин жизни, состоявшийся мужчина в летах и самом соку. Добившийся всего того, чего только можно достичь, и прожигающий остаток своей бережно поддерживаемой зрелости.

Двери закрылись за белым и черным вампирами.

Скорчив рожу, я показала им вслед язык.

Развлекаться пошли. Будут пить шампанское с кровью до полуночи, нюхать гемоглобиновый порошок и танцевать под громкую музыку. Топать своими ножищами так, что стекла и люстры будут трястись, пока не протопают себе дыры в подошвах лакированных туфлей. А после трех часов разбредутся по укромным местам, и эта дорого одетая, накрашенная блондиночка разрешит этому лощеному уроду укусить себя в шейку, и может, даже не один раз.

После шоферы подберут своих невменяемых гуляк, погрузят в дорогое авто и повезут отсыпаться в их сверкающие тонированным стеклом небоскребы. Чтобы к полдню господа проснулись с жестокой головной болью и похмельем, а к вечеру все начали по новой.

Стеклянные двери, выпустив на улицу хозяев жизни и ритмичные басы джаза, захлопнулись, отрезав тепло и веселье.

Я осталась стоять в холоде упавшей на город ночи, освещенная только светом рекламных огней и витрин дорогих магазинов.

Темнота, сырость, холод, пробирающий до костей. Я вздрогнула и поежилась. Осень, что тут скажешь. Скоро пойдет снег.

Денег нет и теплой одежды тоже. Надо раздобыть и то, и другое для всех членов банды.

Над головой защелкало, сработали чары, полыхнуло, мой фонарь загорелся мягким светом. Я провожала дорожку вспыхивающих огней, они, зажигаясь один за другим, бежали вниз по улице, уходили куда-то вдаль к побережью, к далекому морю.

Сразу стало ярко, празднично, но, увы, не тепло.

Ну, когда же? Сколько мне еще тут торчать? Проулок между банком и соседним небоскребом все так же был пуст и безжизнен. Я почесала замерзающую под тонкими черными джунсами ногу. Ляхи начинали неметь от сырости, синтетические джунсы, свистнутые в магазине в нижнем городе, почти не грели. Вскоре по коже стали бегать мерзлые мурашки, еще час, и я превращусь в эскимо на палочке.

К тротуару, посверкивая сигнальными огнями, подъехала полицейская машина, из нее с кряхтеньем вылез толстозадый коп. Улыбчивый весельчак с двумя подбородками и губой, испачканной чем-то белым.

Ну вот, проблемы. Небось, эти богачи нажаловались и вызвали. Для меня, воровки, попасть в полицейский участок – прямой билет на вылет из дела. Ни одна банда меня больше к себе не возьмет, так как, засветившись в полиции, будешь меченной.