Кровавый апельсин - [27]

Секретари оставили мне сообщение о том, что поступили новые документы по делу Мадлен Смит, и я еду в контору, желая увидеть, что обвинение предоставило в преддверии слушания о признании вины. Какое заявление сделает Мадлен, я понятия не имею: признания мне не хочется, по крайней мере пока. В ее отношениях с Эдвином еще очень много неясного. Мои мысли обрывает звонок телефона. Офис Патрика. Я вскидываю подбородок, собираясь с духом. Можно было не готовиться: это его старший юрист, Хлоя Сами.

– Элисон, привет! Ты получила документы? Пора назначить новую встречу с Мадлен. Завтра сможешь?

– Да, конечно, – отвечаю я. – Мой процесс закончен.

– Отлично! – радуется она. – Патрик интересовался, может ли он перед встречей с Мадлен заскочить к тебе в контору и обсудить дело.

– Документы я еще не открывала, – уклончиво отвечаю я.

– Патрик очень хочет к тебе заехать. Вместе материалы изучите. – Голос Хлои звучит непреклонно.

Мы с ней ладим, однако в итоге я ей подчиняюсь. Формально босс – Патрик, но Хлоя – настоящий масто донт с энциклопедическими знаниями всех дел фирмы.

– Хорошо, без проблем. Я буду на месте.

– Чудесно, я передам Патрику, – говорит Хлоя и отсоединяется.

Я отправляю эсэмэску Карлу: «У меня встреча по делу об убийстве. Вернусь к 20.30. XX». Дополнительный поцелуй на удачу. Рано он меня и не ждал: процесс есть процесс, так что ничего страшного. Хорошо, что я не написала Карлу, что управилась в рекордно короткие сроки. Только… почему я думаю, как бы ему соврать?

Я внимательно читаю свежеприсланный отчет патологоанатома с подробнейшим описанием ран, прикончивших Эдвина Смита. Всего их пятнадцать, глубина разная. К отчету приложены фотографии. Я рассматриваю глубокую рану на шее – жуткую улыбку ниже рта. Простыни под Эдвином насквозь пропитались кровью. В краткой сводке обвинения, копию которой мне уже предоставили, сказано, что одежда Мадлен Смит тоже была в крови. Так, а в новых документах есть что-то на этот счет? Я пролистываю их и, не увидев ничего, возвращаюсь к отчету патологоанатома. Никаких оборонительных повреждений. Все раны на шее и на туловище. Тело обнаружили лежащим на спине и сфотографировали в таком положении – сначала сверху, потом повреждения крупным планом. Имеется даже диаграмма: на ней схематически изображен силуэт лежащего и штрихами – места повреждений. Я снова перебираю документы и нахожу фото ножа, которым, предполагаемо, совершено нападение. Нож «Глобал». Я всматриваюсь в фото, за запекшейся кровью высматривая износ. Мой «Глобал» затупился за годы использования и мытья. Разумеется, чем острее лезвие, тем проще его вонзать в тело и вытаскивать из него.

Фото ножа я возвращаю в общую стопку и читаю токсикологический анализ. Уровень алкоголя в крови в четыре раза превышает допустимый для вождения. Других данных пока нет, я знаю, их нужно ждать дольше. Хорошо, что хоть что-то есть. В любом случае, такой уровень алкоголя объясняет отсутствие защитных ран. Эдвин, похоже, был в отключке.

Помимо отчета патологоанатома и фотографии орудия убийства, ничего существенного в новых документах нет. Есть краткое содержание допроса, показывающее, что Мадлен отмалчивалась, а самого протокола нет. То есть опять-таки пока нет. Я проверяю даты: полную информацию предоставят к концу ноября, если не перед самым слушанием о признании вины.

– Больше информации от обвинения нам не нужно. Судья вполне может сказать, что мы достаточно проинформированы и подвигли Мадлен на заявление, – говорю я Патрику, едва он приезжает и устраивается в конференц-зале. Я стараюсь не глазеть на него, но остро чувствую каждый поворот его плеч, каждое движение рук.

– Да, но возражения по иску мы от нее не получили. До сих пор. – Патрик смотрит на разложенные перед ним фотографии. На них большие раны и маленькие.

– С учетом того, что Мадлен рассказала нам о таблетках тайком, о контроле расхода карманных денег, велика вероятность жестокого отношения…

– Да, конечно. Но одного этого недостаточно, чтобы переквалифицировать случившееся в непредумышленное убийство, – говорит Патрик. – Нам скорее аффект нужен.

– Все зависит от того, доверится ли нам Мадлен. Пока у нас ни единого намека на вероятный триггер – ничего вообще. Только бутылка джина и отключка. Но, если честно, ее версия шибко вразумительной не кажется, – отмечаю я.

– Да, ты права. Мадлен очень скрытная. А если вам с ней поговорить наедине? Вдруг так ей будет проще расслабиться? Поболтаете о своем, о женском.

Я ерзаю на стуле: эта мысль мне совсем не нравится.

– Неужели такое допустимо?

– Почему бы и нет? Ты умеешь развязывать людям языки, – говорит Патрик.

Я бросаю взгляд на него: он смотрит не на меня, а на фотографии. Я быстро отворачиваюсь.

– Если считаешь нужным, я поговорю. Нам бы побольше от нее узнать до следующего слушания. И крайне желательно, чтобы она сделала заявление.

На последнюю фразу я стараюсь не реагировать. Но ощутимая теплота его голоса отражается в румянце, заливающем мне щеки.

– Тет-а-тет я вам организую. Я и с нашим психиатром уже поговорил. К завтрашнему утру он составит предварительный отчет. Если встречу назначим на вторую половину дня, ты сможешь утром с отчетом ознакомиться? Ты же завтра свободна?