Кровавые лепестки - [145]

И верно, около семи часов вся троица ввалилась в бар. Вид у них даже слишком самодовольный и торжествующий. Чуи то и дело поглядывал на часы и откланялся первым. Затем, выждав немого для приличия, поднялся Мзиго. Неодолимое искушение овладело Абдуллой: ему позарез нужно заговорить с Кимерией! Он чувствовал за собой непререкаемую власть — ведь он, Абдулла, уже вынес Кимерии смертный приговор. Кимерию окружал рой местных заправил. Абдулла придвинулся к ним вдоль стойки и выкрикнул:

— Кимерия, сын Камиянджи!

В баре сразу же наступила тишина, Кимерию застало врасплох такое обращение: он не любил, когда ему напоминали про отца, поэтому не раз менял фамилию. В Блю Хиллс, к примеру, он был известен просто как мистер Хокинс. И кому это в Илмороге есть дело до его прошлого?

— Слышишь, Кимерия, это я. Как поживаешь?

— Ах… Абдулла… спасибо, все хорошо, — неуверенно ответил Кимерия.

— Ты меня помнишь?

Люди вокруг посмеивались, приняв происходящее за очередную выходку пропойцы Абдуллы.

— Еще бы… Абдулла… угощаю! Официант, пива моему другу Абдулле!

— Я тебе не друг и в угощении не нуждаюсь. Помнишь, как ты напустил на нас стражу, тогда, в Блю Хиллс? А ведь те непрошеные гости были из Илморога.

Кимерия облегченно вздохнул — так вот откуда этот калека… Теперь понятно, откуда Абдулле известно имя его отца. Все равно, лучше переменить тему, мало ли что может в таком разговоре всплыть!

— Ха-ха-ха! Вот ты о чем! Так ведь это была шутка — так уж водится в мужской компании.

— Ха-ха! — подхватил Абдулла.

Откликнулись и другие посетители бара, хотя и не поняли, в чем же соль шутки. Однако все радовались, что удалось избежать неприятной сцены. Но Абдулла не унимался:

— Ты вообще шутник, бвана Кимерия, любитель побалагурить в мужской компании. И с Ндингури ты сыграл недурную шутку. Он был… влюблен в твою сестру, и ты продал ему патроны… Твоя шутка дорого ему обошлась…

Кимерия задрожал как лист. Первым его побуждением было броситься наутек, однако невероятным усилием он заставил себя остаться и сидел не шелохнувшись, точно приклеенный к стулу. Потом сделал вид, что ищет носовой платок, вытащил его из кармана как бы невзначай вместе с пистолетом — маленький такой пистолетик, — высморкался и вновь убрал оба предмета. Заказал себе еще пива. Делалось это все совершенно хладнокровно. До всех, однако, дошло, что теперь Кимерии не до шуток, и зрители ждали следующего шага Абдуллы. Но тот только усмехнулся и отступил назад. «Смотри, смотри на меня, — приговаривал он, обращаясь мысленно к Кимерии, — насмотрись напоследок, чтоб и после смерти помнил».

В баре снова стало шумно. Абдулла чувствовал, что мужчины все еще поглядывают на него. Испытывая все то же ясное и четкое предчувствие близкого торжества, он вышел на улицу и поплелся к своей лачуге. Как же это, возможно ли такое — он совсем не страшится последствии! Кимерия непременно будет вечером в заведении Ванджи. Такие, как он, своего не упустят, слопают все через силу, едва не подавятся, — лишь бы другому ничего не досталось. Абдулла отыскал нож и спичечный коробок. Потом заковылял к дому Ванджи, навстречу судьбе, которую сам себе выбрал. Было ровно девять вечера. У соседской лачуги остановился — передавали последние известия: «Рабочим отказано в их требовании в связи с инфляцией». Затем передали сообщение о встрече представителей стран — экспортеров нефти, снова решено повысить цены на сырую нефть. Далее шло короткое сообщение о возросших доходах нефтяных компаний. Ох, уж этот деловой мир!.. Абдулла поплелся дальше. Вскоре показалось заведение Ванджи. Со стоянки выезжал «мерседес». Наверняка машина Кимерии. Но Абдулла не терял присутствия духа — все идет своим чередом. Боссов к ней привозят шоферы на лимузинах. Хозяин отсылает водителя и велит приехать за ним к определенному часу. Все идет по плану, Абдулла был совершенно спокоен. Невидимая рука судьбы направляла его. Он ворвется в бордель Ванджи, сжимая нож, или нет, лучше…

Он не поверил своим глазам! Наверно, все это игра воображения, еще один солнечный удар… Алые языки пламени плясали над крышей заведения Ванджи. Абдулла на миг точно врос в землю. Но тут из горящего дома до него донесся леденящий душу крик. Он заторопился вперед что было мочи, злясь на себя за то, что не может бежать. Из соседних домов высыпали люди и пробежали мимо, обогнав Абдуллу. Когда он подоспел к полыхающему дому, толпа бездействовала, спорили о том, что предпринять, с чего начать. Он — Абдулла, и память о его подвигах жива в лесах Лонгонота и на склонах горы Кения; он умел находить выход из безвыходных, казалось бы, ситуаций. Разбив своей клюкой оконное стекло в гостиной, он запустил внутрь руку, поднял шпингалет и, подтянувшись на подоконнике, ввалился в комнату через распахнутые створки. Он передвигался на ощупь, выставив вперед руки, пока не наткнулся на чье-то тело у самого порога. Снова замахав наугад руками в удушливом дыму, нащупал дверную ручку, повернул ее и потащил через огонь и дым бездыханное тело, не зная даже, кого спасает. Это мог быть Кимерия или одна из девиц — Абдулле было все равно. Упав на четвереньки, он передвигался ползком, с трудом увертываясь от огненных сполохов, пока не очутился снаружи, и тут же лишился чувств. Толпа, поливавшая стены водой в тщетной попытке справиться с огнем, оттащила их обоих на безопасное расстояние.