Кровавые лепестки - [121]
И только для Ванджи, Абдуллы, Руоро, Нжугуны и Ньякиньи, а также для детей илморогской начальной школы главной темой разговоров был не самолет, не толпы зрителей и не туристский бум, а гибель ослика Абдуллы — этой единственной жертвы авиакатастрофы — и отъезд Кареги из Илморога.
Часть четвертая
И снова… борьба продолжается!
Эти трупы юношей,Эти мученики, повисшие в петле, этисердца, пронзенные серым свинцом,Холодны они и недвижны, но они где-то живут,и их невозможно убить.Они живут, о короли, в других, таких же юных,Они в уцелевших собратьях живут, готовыхсновавосстать против вас.Уолт Уитмен [30]
То, что мы братья, — не наша вина и не наша ответственность. Но если мы товарищи, то это политическое обязательство… Лучше быть и братом, и другом.
Амилкар Кабрал
Глава одиннадцатая
1
Трансафриканская автострада, связывающая Найроби и Илморог с множеством городов нашего континента, по справедливости может быть названа одной из величайших дорог, какие когда-либо пролегали по африканской земле. Это символический, хотя и не запланированный памятник тем, кто среди грабежа, предательства и алчности, именуемых цивилизацией, среди освободительной борьбы, которая велась зубами и когтями, позволял себе помечтать, невзирая на издевательства и обвинения в сумасшествии, в мании величия. Эти люди поняли, что слабость сопротивления объясняется не безволием или нехваткой оружия, а печальной участью африканских народов, разделенных регионами, языками, диалектами по прихоти бывших хозяев. И они, эти люди, бросили клич: Африка должна быть единой!
Да здравствует Чака. Да здравствует Туссен Лувертюр. Да здравствует Кваме Орлиный Глаз. И слава Кимати, сыну Чиури.
Само собой, некоторые испугались этих смелых мечтаний, они чувствовали себя куда спокойнее, повторяя, как попугаи, слова хозяев: сначала дороги, планирование семьи, торговля, иначе говоря, вещи практически осуществимые, остальное же — пьяный бред людей, пристрастившихся к тенгете. И вот автострада построена, но не для того, чтобы сделать реальностью перспективу будущего единого континента, но чтобы показать наше полное доверие практическим советам зарубежных реалистов. Хозяин, коварный изобретатель системы «разделяй и властвуй», ревностный противник единства, аплодировал, кивал и охотно ссужал деньги на заграничных экспертов и импортное оборудование. И вышло так, что дорога, обойдя стороной внутреннее единство и общую борьбу африканских народов, объединила их лишь поверхностно: все самые дальние уголки континента оказались теперь легко доступны международным капиталистическим хищникам и эксплуататорам.
Вот что значит «практическое единство».
Что ж… все мы теперь на дороге, все стали свидетелями отчасти воплощенной мечты, которая эту дорогу породила, и одновременно свидетелями несбывшихся надежд, чьим памятником служит все та же дорога.
Люди часто сидят у обочины, наблюдая, как мимо, сигналя и шурша шинами, мечутся между семью столицами Центральной Африки автомобили, а жители Илморога, видя эту гонку, устроенную нефтяными компаниями, качают головой: отчего люди так охотно играют со смертью в своих смертоносных механических повозках? Неужели ради нескольких серебряных монет? Они глядят, как тяжелые бензовозы давят асфальт в своих бесконечных странствиях по равнинам, чтобы наполнить жизнью жадные машины, и спрашивают: разве мы жили в Новом Иерусалиме, пока не было дороги и этих чудовищ? Они покачивают головой, потому что знают ответ, но держат его в тайниках сердца: если бы не случилось чуда, им всем оставалось бы ждать, когда настанет их черед пойти вслед за старой Ньякиньей:
Не знающие тревог и сомнений, воспоминаний и отчаяния, которые написаны в глазах взрослых, мальчишки и девчонки скачут вдоль обочин, пытаясь прочитать названия, написанные на жирных боках бензовозов рядом со словом «огнеопасно»: ЛОНРО, ШЕЛЛ, ЭССО, ТОТАЛ, АЖИП. Детскими звонкими голосами они поют о дороге, которая в один прекрасный день приведет их во все города Африки — их Африки. И они возьмутся за руки с детьми чужих земель:
И песня продолжается без конца, только меняются названия городов Африки — их Африки!
Что ж, мечта, подхваченная детскими голосами, жива. Это мечта провидцев и не теряющих надежды искателей, вновь обретших свою веру.
И так будет всегда.
И это хорошо.
Нам, илморогцам, дорога дала новый город и перенесла нас в другую эпоху. Новый Илморог. Новый Иерусалим. Какая разница? В конце концов все мы уйдем дорогой, которой уже ушла Ньякинья.
Но что будет с детьми?
Слышите голоса детей? Наших детей!
История превращения Илморога из заброшенной деревушки в расползающийся во все стороны город из стали, стекла, бетона и неоновых огней — это уже легенда нашего времени. Об этой легенде уже сложили песню: вымысел и действительность переплелись в ней неразрывно. Послушайте, как ее поет Абдулла, когда пропустит стаканчик-другой или когда торгует апельсинами; он поет о том, как внезапно, точно по мановению волшебной палочки, вырос Илморог на месте гаража Каниеки, после того как улетел отремонтированный самолет:
