Кровавое шоу - [35]

— Уж как-нибудь я сама о нем позабочусь!

Он опять улыбнулся своей рассеянной, невыразительной улыбкой, и Надя подумала, что ему, пожалуй, не за тридцать, а под сорок и толк в жизни он уже постиг.

— Да… Конечно. Но, к сожалению, заботы твои будут ограничены. Короче, ситуация такая: брат мой, Гриша, три года назад бежал из отчего дома, чтобы завоевать Москву. Тебе это, по-моему, знакомо.

— Ну?

— Так вот. Дальше идет стандартная схема. Мы его ищем, а он прячется, связывается с паршивой компанией. Мы нашли его немного поздно, но сдавать братишку милиции, а тем более этим мерзавцам я не хочу. Ты попала в переделку случайно, мы на это не рассчитывали. Знали, что в твоей палате все лежачие, кроме тебя. И нужна ты нам была только до автобуса. Но, видишь, как получилось.

— Отпусти меня, Коля. Я, честное слово, никому ничего не скажу, — жалобно сказала Надя. — Я все понимаю и зла вам никакого не хочу. Под пыткой никому про вас ничего не скажу!

— Скажешь, — грустно ответил он. — Все скажешь. Имена наши, портреты — все. Тебя в такую мясорубку запустят профессионалы, что ты и не заметишь, как расскажешь все. Ни Гришка-мерзавец, ни ты нашкодить здесь по-крупному еще не успели, как я понимаю, но контактов с милицией я не хочу. Гришку, конечно, засудят, а ты подведешь под монастырь нас всех. Помолчи. Есть только один разумный выход. Ты уедешь с нами.

— Куда еще?

— Далеко отсюда. В маленький тихий город. У большой сибирской реки. В нашей семье ты будешь в качестве сестры, скажем так. Быть может, сменим тебе документы, мы можем там очень многое. Будешь учиться.

«Молчи, — приказала себе Надя, — если начнешь взбрыкивать, отрежешь все пути побега. Этот мягкий, ласковый мужик внутри кремень, молчи и думай, как выкрутиться».

Николай неожиданно рассмеялся.

— Не убивать же нам тебя, в самом деле, хотя это было бы самым разумным решением проблемы с точки зрения нашей безопасности. А что касается покорения Москвы, то ты, как мне кажется, уже хлебнула достаточно.

— Да уж…

— Вот так-то, ангел мой. Надеюсь, что ты поняла, что если и прорвешься на эстраду, то с изжеванной, искалеченной душой. И вряд ли тебе это доставит радость по большому счету.

— Не думала я об этом! — с вызовом сказала Надя. — Я хочу петь и танцевать.

— В этом плане мы тебе тоже что-нибудь придумаем, если уж совсем невмочь. Главное, мы предлагаем тебе новую, хорошую, перспективную жизнь. Если захочешь в медицинский институт, я могу тебе помочь.

— А если откажусь, то убьете? — попыталась засмеяться Надя. — В мешок, кирпич на шею, да в воду?

— Ох, не знаю, ангел мой. Просто не знаю, что придумать в случае твоего отказа. Но что-то придумаю. Так что, давай мы с тобой вместе подумаем. Два-три денька. Не больше. А потом выберемся из Москвы, и очень скоро ты обо всем забудешь.

— Хорошо, — ответила Надя. — Я подумаю.

Он кивнул, встал, подойдя к дверям, остановился:

— Только не валяй дурака, ради Бога. Из окна не прыгай, сигналов не подавай, с твоей рукой ты никуда не убежишь. Кстати сказать, милиция и тебя тоже ищет, и не только по делам прошедшей ночи. Где-то ты еще наследила.

— Откуда ты знаешь?

— Да так. Знаю.

Он запер дверь.

«Знаю я, откуда у тебя сведения! — улыбнулась про себя Надя — Знаю! Тебе хирург из больницы рассказал, он же твой друг, или ты с ним познакомился, потому, что тоже хирург! Он тебе все про больницу рассказал и брата помог выкрасть, вот какое у вас дело! А хирурга уже милиция пытает, как это из его отделения заложницу взяли! Так что вы меня теперь со всех сторон боитесь, и раздумывать нечего, бежать надо. Тоже мне, предложение! Из Челябинска перебраться вообще в какую-то глухомань! Лучше уж, в натуре, самой себе камень на шею да в Москву-реку».

Надя повеселела и принялась примерять обновки.

Эти мужики бестолковые, оказалось, даже о трусиках и гольфиках позаботились. Все пришлось почти впору. Даже кофту догадались купить с широкими рукавами, так что гипса не видно. А кроссовки вообще класса «люкс».

Надя растянулась на диване; два-три дня ей действительно следует подумать. Но не о новой жизни, а о продолжении старой. Милиция ее, конечно, разыскивает уже по всем углам и подвалам. Может, ищут как заложницу, а может, по другому подозрению. Имя-фамилию ее знают, и теперь без крайней нужды себя называть не стоит. А для сцены можно взять псевдоним… Да и не виновата она ни в чем, идите все к черту!

Она почувствовала, что ее обуревает злобная скука. Время уходило без пользы. Она вскочила с дивана и с разбега ударила в дверь ногой, прорычав затравленно:

— А ну, открывайте, что я тут, арестованная, что ли! Не имеете права меня здесь держать.

За дверью послышались шаги, на нее сердито уставился Станислав.

— Ну, ты что?

— А ничего! Я тут одурею совсем! Хоть транзистор принесите или магнитофон. Знай, заяц паршивый, даром тебе это не пройдет! Попадешься мне еще когда-нибудь!

— Да ладно, не выступай, — буркнул Станислав. — Сейчас что-нибудь придумаем.

Он снова запер дверь, а Надя еще больше разозлилась. Она оглядела комнату в поисках какого-нибудь занятия; это был обычный казенный кабинет, его прибрали и сняли телефон, временно превратив в камеру.