Кровавое безумие Восточного фронта - [61]

На душе кошки скребли. Что толку от боевой части, по сути, рассеявшейся и вдобавок к этому отрезанной от всякого войскового подвоза? Воистину ужасна была участь тяжелораненых, не было никакой возможности своевременно организовать их переброску в наш тыл. Немецкие танковые части, точнее говоря, их остатки не имели горючего; мы были вынуждены подрывать самые современные танки типа «Тигр», чтобы они не достались врагу. Иными словами, почти все немецкие танковые силы были разгромлены. В ходе дальнейшего отступления мы видели на одной из дорог брошенный новенький «Леопард» со слетевшей гусеницей. Танкисты ломом отчаянно пытались надеть ее, но, судя по всему, это был сизифов труд. Мы предупредили их, что вот-вот здесь будут русские танковые части, и посоветовали им взорвать машину. Жаль было совершенно новый танк, он сослужил бы добрую службу при отражении атак русских.

Мы продолжали отходить, не останавливаясь ни днем ни ночью. На центральном участке фронта образовалась брешь шириной около 300 километров, и оперативные соединения русских, в том числе танковые, совершенно беспрепятственно продвигались на запад. Связь с вышестоящими штабами, а также войсковыми частями отсутствовала. Не следует забывать и о непрерывных бомбежках и атаках с воздуха русских штурмовиков. Наши люфтваффе опять-таки из-за отсутствия горючего не имели возможности вступить с ними в бой. Заранее подготовленные позиции в тылу были практически не заняты боеспособными частями, и русские просто-напросто обходили их. Какой бы то ни было контроль отсутствовал — остатки полуразгромленных частей спасались бегством. На главных трассах отступления можно было видеть временные щиты с указаниями новых мест сбора боевых частей. Меня не покидало чувство, что война проиграна, и я решил, что единственно разумное теперь — соблюдать предельную осторожность и выжить в этой войне, исключая, разумеется, сдачу в плен русским.

Каким-то образом наша малочисленная боевая группа под командованием гауптмана Шрайнера сумела раздобыть открытый вездеход, да еще и бензин. Теперь мы, битком набившись в машину, вместе с фаустпатронами бодро следовали в сторону Силезии. Добравшись до так называемой второй линии оборудованных запасных позиций, мы убедились, что и она не занята. Перед нами раскинулся огромный лесной массив, наверняка занятый польскими партизанами, а обойти его мы никак не могли. В качестве меры воспрепятствования коварным атакам мы взяли с собой в заложники одного поляка с близлежащего хутора, пообещав отпустить его, как только минуем лес. Его мы собирались усадить прямо на забрызганное грязью правое крыло вездехода. Я же уселся на левом, держа палец на спусковом крючке автомата. Никаких партизанских атак не последовало, лес мы миновали благополучно, а поляк был отпущен.

Выехав на открытую местность, мы увидели множество повозок с беженцами — передвигаться по забитым дорогам уже не было возможности, вот люди и решили ехать полем. Дул порывистый ледяной ветер, и повозки еле ползли на запад. Обогнав их, мы угодили под бомбежку русской авиации. Пришлось остановиться и пережидать ее, укрываясь под деревьями от осколков. Трудно даже представить, что было бы с нами, не располагай мы транспортом — без него выскочить из этого дьявольского котла было невозможно. Нам повезло, мы слили бензин из бака брошенного грузовика и сумели продолжить путь на запад.

В небольшом польском городке под названием Мокрозек, этого названия мне не забыть никогда, к полудню скопилось множество беженцев на телегах. Люди решили устроить здесь краткий привал; я заметил и несколько автомобилей вермахта. Внезапно началась страшная бомбежка, и несчастный Мокрозек был разрушен до основания. Когда началась бомбардировка, я быстро скрылся в первом попавшемся доме и успел броситься под кухонный стол — в этот момент рядом с домом разорвалась бомба, и часть его обрушилась. Я, кое-как выбравшись из-под груды обломков, стал отряхиваться. Ничего страшного, если не считать пары синяков и ссадин. Рыночная площадь представляла собой адское зрелище — несколько бомб упали прямо в гущу беженцев. Не могу и не хочу описывать это. Мне повезло, я уцелел, уцелели и мои товарищи — хорошо, что мы догадались поставить вездеход чуть в стороне. Мы, не мешкая отправились дальше, маневрируя между обезумевшими от страха людьми.

К вечеру мы добрались до какого-то имения с закрытыми ставнями. Мы собрались переночевать здесь и, прежде всего, раздобыть хоть какой-то еды. Гауптман Шрайнер распорядился поставить вездеход подальше и хорошенько замаскировать. Как выяснилось позже, решение было весьма своевременным. С черного хода мы пробрались в дом. Быстро была обнаружена кладовая с заготовленными впрок мясом, колбасами, фруктами и даже бутылками с красным вином — было что выставить на стол. Весело запылала на кухне плита, на сковороде заскворчало сало… Мы уселись за сервированный по-праздничному стол отведать роскошный обед и даже зажгли свечи. Пили мало, чтобы не раскисать и оставаться в полной боевой готовности. Неожиданно в ставни загрохотали кулаками, послышалась русская речь. Мы тут же схватили оружие, через заднюю дверь выскочили из дому и бросились к нашему вездеходу. Из предосторожности водитель не стал запускать двигатель — к чему лишний шум? Несколько десятков метров мы толкали его, только потом водитель включил двигатель. Вновь нам удалось благополучно смыться от греха подальше. Силы были явно неравными, так что ввязываться с ними врукопашную смысла не имело.