Кроваво-красный снег. Записки пулеметчика Вермахта - [8]
— Надо спросить у кого-нибудь нужное направление, — говорит унтер-офицер Винтер. Что же, тогда поехали. Нам остается лишь надеяться на то, что мы найдем тех, кто подскажет нам дорогу.
Мы едем по главному пути подвоза со скоростью, которую делает возможной скудный свет луны. Иногда наши машины едут нам навстречу, иногда они обгоняют нас. Справа от нас тянется железнодорожная ветка, связывающая Калач со Сталинградом. У станции Воропоново сворачиваем налево, проезжаем несколько километров и оказываемся в развалинах города. Едем среди воронок от взрывов и куч щебенки, объезжая высокие завалы битого кирпича и опрокинутые телеграфные столбы. От густого едкого дыма все еще тлеющих пожарищ першит в горле и легких. Слева и справа виднеются обгоревшие обломки всевозможной военной техники. Наш водитель зигзагами ведет машину к какому-то леску или парку.
Останавливаемся на вершине небольшого холма, откуда видна часть города. Далекие языки огня и клубы черного дыма. Ужасное зрелище. Наконец-то мы чувствуем жаркое дыхание Сталинграда. Должно быть, примерно так когда-то выглядел Рим, подожженный императором Нероном. Единственное отличие состоит в том, что здешний ад кажется еще более ужасным из-за свиста осколков и смертоносных взрывов, увеличивая безумие и создавая у наблюдателя такое впечатление, будто он стал свидетелем конца света. Чем глубже мы проникаем в город, тем кучнее ложатся снаряды вокруг нас.
— Это обычное вечернее благословение от Ивана, — комментирует санитар.
Он, видимо, хотел придать своей фразе легкомысленную интонацию, однако прозвучала она, скорее, глуповато, как обычная плоская шутка. Санитар, так же как и я, сидит на ящике с боеприпасами. Сердце гулко стучит в моей груди, я чувствую, что меня охватил страх. Слышу какой-то новый звук в воздухе — как будто хлопает крыльями многотысячная стая птиц.
— Выпрыгивай! Быстро! Это «сталинские органы»! — кричит санитар.
Мы выскакиваем из машины и укрываемся за сожженным трактором. Шум раздается теперь где-то дальше, как будто птицы улетели вдаль. Затем вокруг нас грохочут взрывы, напоминающие оглушительный треск фейерверка. Над моей головой со свистом пролетает осколок размером с руку взрослого мужчины и вонзается в землю возле Кюппера.
— Повезло, — замечает мой сосед-санитар. Неожиданно раздаются чьи-то крики, призывающие на помощь врача.
— Должно быть, задело кого-то из зенитчиков. Мы как раз проехали мимо расчета зенитного орудия, — говорит унтер-офицер Винтер, также запрыгнувший в нашу воронку. — Пошли!
Вылезаем и снова занимаем места в машине.
Санитар объясняет, что «сталинский орган» — это примитивная ракетная установка, помещенная на обычный грузовик. Ракеты запускаются электрическим способом. Они не могут попасть в конкретную цель, а просто очень кучно покрывают выбранный для залпа участок земли. Горе тому, кто оказался в месте обстрела и не нашел себе надежного укрытия.
Теперь мы едем очень осторожно. Во многих местах дорогу нужно тщательно расчистить, чтобы по ней мог проехать транспорт. Встречаем другие машины, водители и пассажиры которых, пожалуй, думают так же, как и мы. Многие из них нагружены ранеными и убитыми — вывозить их можно лишь в ночное время, чтобы не попасть под прицельный огонь врага. Считается, что русские не видят наших ночных передвижений, однако это великое заблуждение. Враг знает, что происходит в ночное время, и обстреливает эту часть города из дальнобойных орудий. В небе постоянно появляются русские «швейные машинки». Мы часто видим их, они четко вырисовываются на фоне темного неба, освещенного огнем пожаров.
Высоко в небо взлетают зажигательные снаряды. Спереди доносится громкий треск пулеметных очередей. Я уже узнаю по звуку марки русского стрелкового оружия. Мы слышим взрывы ручных гранат, сопровождающиеся криками, и останавливаемся посреди развалин. Винтер куда-то исчезает, но через несколько минут возвращается.
— Наши люди должны были оставаться там, где были вчера, — сообщает он. Приближаемся, насколько это возможно, к условленному месту. Затем нам приходится остальную часть пути преодолевать пешком, неся в руках контейнеры с едой.
Машины снова трогают с места и медленно, метр за метром, двигаются вперед. Вижу два сгоревших русских танка «Т-34». Проходим мимо них и приближаемся к огромному зданию, похожему на заводской корпус. На фоне горящих развалин домов вдали видна высокая дымовая труба, похожая на угрожающе вытянутый к небу огромный палец, этакий перст указующий. Заходим в тень, отбрасываемую заводским зданием.
Начинаем разгружать нашу поклажу, и хотим идти вперед, однако русские снаряды начинают падать именно там, куда мы направляемся. Некоторые из них ложатся в опасной близости от нас. Позади нас вспыхивает огромный факел, это снаряд угодил в какую-то машину. Затем еще один взрывается рядом с нами, наверное, это попадание в склад с горючим. Замираем на месте, ждем, что будет дальше.
Впереди земля сильно распахана воронками от взрывов, повсюду завалы каменных обломков, груды мусора. Я чувствую, как при каждом разрыве снаряда, предваряемом оглушительным ревом, покрываюсь гусиной кожей. Мы передвигаемся зигзагом, перескакивая через бревна, железные балки и камни. Спотыкаемся, бросаемся животом на землю, снова поднимаемся и снова бежим.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.
Когда недоучившийся школьник Михаэль Брюннер вступал добровольцем в Вермахт, он верил, что впереди его ждут лишь победные фанфары, но он оказался в кромешном аду Восточного фронта. Таких, как он, немцы зовут Schlaumeier (дословно: «хитрюга»), а русские сказали бы: «хитрожопый» — циничный, себе на уме, отнюдь не склонный к самопожертвованию. Брюннер не брезговал ничем, чтобы спасти собственную шкуру, однако не избежал ни участия в самых кровопролитных сражениях второй половины войны, ни серьезных ранений.
Впервые на русском языке! Уникальные фронтовые записки офицера парашютно-танковой дивизии «Герман Геринг». Откровения ветерана об ужасах войны на Восточном фронте. Поразительная судьба, достойная авантюрного романа.В начале войны Карлу Кноблауху довелось воевать и в передовом отряде пехотной дивизии, и наблюдателем воздушной разведки, а после тяжелого ранения, полученного в бою с советскими истребителями над Вязьмой, он по выздоровлении был направлен в парашютно-танковую дивизию «Герман Геринг», где всего за несколько месяцев сделал головокружительную карьеру — от командира взвода до командира батальона.
Война на Восточном фронте глазами немецких разведчиков и танкистов. Продолжение фронтового дневника ветерана Панцерваффе, воевавшего стрелком на бронеавтомобиле Sd.Kfz 231. Великолепно вооруженные, отличавшиеся невероятной проходимостью, эти восьмиосные бронемашины по праву считались лучшими в мире и применялись для разведки и боевого охранения в передовых отрядах танковых дивизий Вермахта и войск СС.«Сегодня снаряд русского орудия влетел прямо через открытый люк водителя внутрь нашей бронемашины. Раздался страшный взрыв.
Редчайший документ Второй Мировой. Откровения ветерана Панцерваффе. Уникальный фронтовой дневник стрелка бронеавтомобиля Sd.Kfz 222, которые применялись для разведки и боевого охранения в составе передовых отрядов и разведывательных батальонов танковых дивизий. Автор прошел всю войну на Восточном фронте, что называется, «от звонка до звонка» — с 22 июня 1941 года до падения Третьего Рейха. В эту книгу включены его фронтовые записи, относящиеся к первому году Великой Отечественной.