Кровавая жертва Молоху - [5]

Когда Вера спала, ее лапы не дергались, она не кидалась за аппетитными запахами во сне. То, о чем мечтал Щен, она проделывала наяву. Зимой она мышковала, ныряла мордой в снег и хватала полевок, как это делают лисы. Летом она выкапывала мышиные гнезда, съедала голых мышат, ела конский помет на пастбищах. Она прекрасно знала, каких хуторов и коттеджей лучше избегать. Мимо них она пробегала, скрываясь в канаве. И еще она знала, где ее всегда угостят булочкой с корицей и кусочком оленины.

Иногда Вера замирала, глядя на северо-восток. Тогда у Ребекки мурашки пробегали по коже. Ибо там находился когда-то дом ее хозяина – за рекой, возле озера Виттангиярви.

– Ты скучаешь по нему? – спрашивала ее Ребекка.

И была благодарна, что ее слова слышала лишь река.

Теперь Вера проснулась, уселась в изножье кровати и уставилась на Ребекку. Когда та открыла глаза, Вера радостно забила хвостом по полу.

– Ты шутишь, – простонала Ребекка. – Сегодня воскресенье. Я сплю.

Она натянула одеяло на голову. Вера положила морду на край кровати.

– Уйди, – прошипела Ребекка из-под одеяла, понимая, однако, что уже поздно – сон как рукой сняло.

– Ты хочешь пи́сать?

При слове «пи́сать» Вера обычно становилась у двери. Но на этот раз – нет.

– Что – Кристер? – спросила Ребекка. – Кристер едет сюда?

Вера словно чувствовала, когда Кристер Эриксон садился в свою машину в городе, в полутора милях[3] от деревни.

Как будто отвечая на вопрос Ребекки, Вера подошла к двери и улеглась на коврике в ожидании.

Ребекка подтянула к себе одежду, висевшую на деревянном стуле рядом с кроватью, и некоторое время полежала на ней, прежде чем одеться, не вылезая из-под одеяла. За ночь дом выстуживало, и вставать, чтобы надеть на себя ледяную одежду, было невыносимо.

Пока она сидела в туалете, собаки толпились перед нею. Щен положил голову ей на колени, воспользовавшись случаем, чтобы его погладили.

– А теперь – завтрак, – проговорила она, протягивая руку за туалетной бумагой. Собаки кинулись в кухню. Подбежав к своим мискам, они вдруг осознали, что самка-предводитель осталась в туалете, и пошлепали обратно к Ребекке. Она уже успела подтереться и спустить воду и теперь поспешно мыла руки ледяной водой.

После завтрака Щен вернулся в теплую постель.

Вера улеглась на коврик у входной двери, положила свою узкую морду на лапы и издала полный ожиданий вздох.

Десять минут спустя раздался звук автомобиля, въезжающего во двор.

Щен выскочил из кровати, так что одеяло отлетело в сторону. Он пронесся под столом, подбежал к Ребекке, потом к двери и снова описал круг по кухне. Тряпичные коврики смялись, пса заносило на гладких деревянных досках, кухонные стулья повалились на пол.

Вера поднялась и терпеливо стояла, ожидая, пока ее выпустят. Хвост ходил ходуном от радости, однако она не допускала невоздержанности.

– Однако я совершенно не понимаю, что вы имеете в виду, – проговорила Ребекка с самым наивным видом, – поясните свою мысль.

Щен заскулил, запел, требовательно глядя на дверь, то отбегая к ней, то возвращаясь обратно к Ребекке.

Она как можно медленнее направилась к двери, двигаясь как в замедленной съемке, не отрывая глаз от щенка, который дрожал от возбуждения, и даже Вера, раз уж такое дело, уселась на задние лапы. Наконец Ребекка повернула ключ в замке и открыла дверь. Собаки с грохотом понеслись вниз по лестнице.

– А, так вот чего вы хотели! – засмеялась их хозяйка.

Полицейский-кинолог Кристер Эриксон припарковал машину перед домом Ребекки Мартинссон. Еще издалека он увидел, что в окне ее кухни на втором этаже горит свет, и сердце радостно подпрыгнуло.

Он открыл дверцу машины, и в ту же секунду из дома вывалились собаки Ребекки. Впереди – Вера, виляющая всем задом и дружелюбно выгибающая спину.

Собственные собаки Кристера, Тинтин и Рой, были вышколенными, красивыми, привычными к работе, чистопородными овчарками. Щен Ребекки родился от Тинтин. Со временем он станет отличным псом.

И вдруг в этой компании – бродячая дворняжка Вера. Тощая, как гвоздь. Одно ухо торчит торчком, другое загнуто вниз. Вокруг глаза черное пятно.

Поначалу он пытался ее воспитывать. «Сидеть», – командовал Кристер, а она смотрела ему в глаза, склонив голову набок, и словно говорила: «Если бы я понимала, что ты имеешь в виду! Но если ты сам не собираешься есть эту вкуснятину из печени, то…»

Кристер привык, что собаки его слушаются. Но Веру ему не удалось даже подкупить.

– Привет, дворняжка! – сказал он ей теперь, потянул за мягкие уши и погладил узкую голову. – Как тебе удается быть такой тощей, если ты беспрерывно ешь?

Она позволила себя чуть-чуть погладить, затем уступила место Щену. Тот кинулся как ошпаренный между ногами Кристера, потом стал описывать восьмерки, не в силах оставаться на месте, подставлял морду так, чтобы полицейский смог дотянуться и погладить его. Как только рука Кристера коснулась его, пес улегся в знак полной покорности, через секунду вскочил, уперся передними лапами в живот гостя, мгновение спустя завалился на спину, завертелся на месте, убежал и принес шишку, которой можно было бы поиграть, положил ее к ногам Кристера, лизнул ему руку и в конце концов издал громкий зевок, словно пытался выпустить наружу хотя бы часть переполнявших его чувств.