Кровавая судьба - [102]

Его голос был резок.

Непоколебим.

Безжалостен.

— Предположительно, родители умирают за своих детей, — она зло зарычала. — Но ты… убьешь невинное дитя, чтобы жить? Хорошо, — произнесла она дрожащим голосом. — Тогда позволь мне занять его место. Позволь мне обменять свою жизнь на его.

Колетт выглядела так, словно увидела призрака, ее кожа стала мертвенно-бледной. А Натаниэль отступил на шаг назад, словно его ударили.

— Джослин, любовь моя… — он понизил голос. — Дитя — зло, — его тон был мрачным и завораживающим, взгляд холодным и подавляющим. — У него нет души, и он убьет тебя, как только сможет.

Он взял под контроль её тело, полностью парализовав руки, оставив стоять, словно гранитную статую Мадонны с младенцем, а сам шагнул вперёд и потянулся за ребенком.

Но появились ещё одни сильные руки, которые забрали малыша.

Невероятно высокий человек. Пугающий мужчина с чёрными и серебристыми волосами до талии, и глазами цвета оникса с серебристыми крапинками.

Его голос был мрачным и бесконечным в своей глубине и силе.

— Вы должны отказаться от ребёнка немедленно.

Слова были неоспоримым приказом, когда он освободил ее от хватки Натаниэля.

Джослин почувствовала, как её тело расслабилось. А затем словно со стороны увидела, как передает ребёнка в сильные руки. Она знала, без объяснений, что стоит перед Лордом Сувереном людей Натаниэля: Наполеаном Мондрагоном.

Наполеан повернулся к Натаниэлю.

— Этой ночью я принесу кровавую жертву от твоего имени. Иди к своей судьбе и успокой ее. Я вернусь позже, чтобы инициировать дочь Кассиопеи в дом Джейдона, и запечатать знак рождения вашего ребенка… чтобы его имя и созвездие стало известно всем Древним, которые были до него… и всем, кто будет после.

Джослин чувствовала беспомощность и замешательство, по ее щекам катились слезы.

Натаниэль кивнул, соглашаясь, и склонил голову перед Древним, чье присутствие наполнило комнату светом и силой.

— Как пожелаете, милорд.

Колетт оставалась совершенно тихой, опустив взгляд в пол, как будто смотреть в лицо своего Суверена было табу.

Джослин моргнула, будто в трансе. А потом посмотрела на Натаниэля, когда Наполеан исчез из виду, унося с собой ее красивого мальчика. Она закрыла лицо руками и закричала от тоски, слишком стыдясь смотреть Натаниэлю в глаза.

Натаниэль повернулся к Колетт.

— Унеси Шторма отсюда… сейчас. Я позову тебя, когда нужно будет его вернуть.

Как только Колетт растворилась в воздухе вместе с прекрасным первенцем, сыном Джейдона, прижимая его к своему сердцу, Натаниэль сразу же направился к Джослин.

Джослин отступила назад, боясь его гнева, боясь резкого выговора, но к ее чрезвычайному шоку и тревоге, Натаниэль опустил голову, великолепные темные волосы, спадали вперед, чтобы скрыть лицо.

И он плакал.

Джослин застыла, наблюдая, как могущественный вампир проливает слезы перед ней.

— Натаниэль, — наконец прошептала она, — прости.

Он сгреб ее в объятия, сжимая так сильно, что она думала, что сломается.

— Джослин, я бы никогда не отнял у тебя ребенка. Я знаю, каким он казался… идеальным, но разве ты не помнишь Валентайна? Он не был привлекательным? Сильным? Физически идеальным? Ты не помнишь, насколько он был злым? Насколько порочным и безжалостным? Разве ты до сих пор не знаешь, что я готов умереть за тебя, любовь моя? За нашего ребенка? Что я бы отдал жизнь, только чтобы избавить тебя от этой боли?

Его грудь вздымалась из-за плача, и она почувствовала… стыд.

Смотреть на боль Натаниэля было худшим наказанием их всех.

******

Теперь, когда ребенка не было в комнате, разум Джослин прояснился.

— Я думаю… возможно… ребенок что-то сделал со мной… с моим разумом, — она обвила руки вокруг шеи Натаниэля и притянула его ближе. — Я люблю тебя, Натаниэль. Ты слышишь меня? Я люблю тебя, и мне очень жаль.

Тогда Натаниэль обрушился на нее, целуя ее виски, щеки, челюсть и губы. Он прижался к ее рту с такой страстью, что это пугало. Мужчина был голоден… жаждал… чего-то так сильно, намного глубже, чем сексуальное желание.

Момент длился почти вечность, когда они стояли в объятиях друг друга, окутанные любовью, взаимопониманием и теплом.

После того как Натаниэль, наконец, отпустил ее, он отступил и обхватил руками ее хрупкие плечи.

— Твой сын ждет тебя, любовь моя. Он нуждается в тебе так же, как и я.

Джослин убрала прядь густых черных волос с лица Натаниэля.

— Настолько сильно, насколько я нуждаюсь в вас обоих.

Их взгляды встретились, и она смотрела на него, убеждаясь, что любит его сейчас больше чем когда-либо… или кого-либо… в своей жизни. Натаниэль Силивази. Ее муж. Ее вампир.

Она улыбнулась ему, молясь, чтобы он понял, как глубоко ее сожаление. Она не знала, что завладело ей, но никогда не собиралась нападать на него так.

Никогда не хотела ранить.

Они продолжали смотреть друг на друга… казалось, целую вечность… а затем Натаниэль позвал Колетт назад.

Когда радостная женщина появилась в поле зрения, все еще укачивая ребенка на руках, Джослин сразу же направилась к ним обоим.

— Прости, Колетт, — прошептала она, протягивая руки, чтобы взять сына в первый раз.

Ее ребенок посмотрел на нее, и ее сердце наполнилось любовью и миром. Он был удивительным подарком судьбы.