Кровавая плата - [72]

Она прекрасно знала, что повторное нажатие не ускорит процесс, но продолжала нажимать кнопку.

Казалось, что подъем на четырнадцатый этаж занял дни, нет, даже месяцы. Адреналин заставлял ее метаться по кабине. Двери Генри оказались заперты. Она была настолько уверена, что с ним что-то случилось, что ей и в голову не пришло постучать. Порывшись в сумке, она вытащила отмычки и несколько раз глубоко вдохнула, чтобы унять дрожь в руках. Хотя страх по-прежнему поторапливал ее, она заставила себя медленно вставить подходящую отмычку и еще медленнее выполнила все манипуляции, имитирующие ключ в замке.

После нескольких болезненно затянувшихся секунд она уже было решила, что дорогой замок ей не по зубам, и желала, чтобы появился Грязный Гарри[12] и снес дверь с петель, но тут последний язычок поддался. Тяжело дыша, благодаря Бога за то, что строители решили не устанавливать электронику, она кинула отмычки в сумку и дернула дверь.

Дувший с балкона ветер прогнал большую часть вони, но миазмы разложения были все еще ощутимы. Вики вновь вспомнила о старушке, которую они нашли в разгар лета, когда она уже шесть недель как была мертва, но на этот раз воображение нарисовало старушке лицо Генри. Она знала, что запах шел от демона, но интуиция настаивала на другом.

– Генри?

Она потянулась назад и плотно закрыла дверь, затем нащупала выключатель. Она ни черта не видела. Генри мог лежать мертвым у ее ног, а она так и не…

Он был не совсем у ее ног. Генри распластался на перевернутой кушетке, порванная обивка наполовину скрывала его. И он не был мертв. Живые не способны сымитировать позу, в которой оказывается мертвое тело.

На ковре повсюду, словно лед катка, блестело стекло. Избежать его было просто невозможно. Балконная дверь, кофейный столик, телевизор – Вики, которую обучили наблюдать даже во время катастрофы, на ходу подмечала осколки разного цвета. Генри выглядел немногим лучше, чем его квартира.

Вики с трудом закрыла дверь на террасу, толкая ее по высыхающим липким лужам из желтой жидкости, затем опустилась на одно колено и прижала пальцы к влажной коже на шее Генри. Его пульс был настолько медленным, что, казалось, каждый следующий удар был своего рода запоздалой мыслью.

– Это нормально? Черт возьми, откуда мне знать, что для тебя нормально?

Она как можно осторожнее выпутала его из обивки и обнаружила, что каким-то чудом ни одна кость не оказалась сломана. Пока она аккуратно распрямляла его руки и ноги, Вики также подметила, что кости у него очень тяжелые, и теперь гадала, был ли это результат вампиризма или они достались ему по наследству от смертных предков. Хотя сейчас это не имело значения. У него на теле были многочисленные порезы и раны, оставленные как осколками стекла, так и когтями демона.

Даже самые глубокие из них едва кровоточили.

Кожа Генри была влажной и холодной, глаза закатились, и он ни на что не реагировал. У него наступил шок. И насколько бы правдивыми ни были легенды о вампирах, Вики знала, что в одном они точно ошибались. Генри был таким же бессмертным, как и она. Конкретно сейчас он умирал.

– Черт. Черт! ЧЕРТ!

Одной рукой она направила тело Генри, и то соскользнуло на разорванные подушки. Затем Вики перевернула софу и потянулась за сумкой. Маленькое лезвие швейцарского армейского ножа было самым острым, потому что она им пользовалась реже всего. Она приставила его к запястью – на коже появилась ямка, и Вики замерла, молясь, чтобы ее план сработал. Пусть легенды ошибаются во всем остальном, но только не в этом.

Оказалось, все не так больно, как она думала. Вики прижала ранку к его губам и ждала. Алая капля скатилась из уголка рта, прочертив красную линию у Генри на щеке.

Затем его горло задвигалось, делая маленькие конвульсивные глотки. Она почувствовала, как его губы приросли к ее запястью, его язык скользнул раз, другой, слизывая кровь. Волосы у нее на затылке встали дыбом, и почти против воли она сильнее прижала рану к его рту.

Генри начал пить, сперва жадно, затем, когда понял, что ему не откажут в крови, более спокойно.

Поймет ли он, когда надо остановиться? Ее дыхание стало неровным, ощущения, прокатывавшиеся по руке, отдавались в других частях ее тела. Смогу ли я его остановить, если он не остановится сам?

Две минуты, три – она наблюдала за тем, как он пьет кровь, и в тот момент в нем не существовало ничего, кроме голода. Все это напомнило ей о том, как ребенок приникает к груди матери, и под слоем одежды – куртка, свитер, лифчик – ее соски затвердели. Теперь она понимала, почему столь многие истории связывали кровь и секс – это был один из самых интимных моментов в ее жизни.

* * *

Сперва пришла боль, затем была кровь. Ничего, кроме крови. Весь мир был кровью.

* * *

Она наблюдала за тем, как сознание возвращается к Генри. Его рука схватила ее и плотнее прижала ко рту.

* * *

Он чувствовал жизнь, которая давала ему кровь. Чуял ее, слышал. Он узнал эту жизнь и боролся с красной дымкой, твердившей, что эта жизнь должна принадлежать ему. Так легко было поддаться голоду.

* * *

Она видела внутреннюю борьбу, когда Генри сделал последний глоток и оттолкнул ее запястье. Вики не понимала. Она чувствовала его нужду, то, как ее тянуло утолить его жажду. Она подняла запястье и снова поднесла к его губам, алые капли сочились из пореза.