Кровавая графиня - [193]

— А как зовут эту девушку? — спросил Фицко.

— Барбора Репашова, — ответила Дора.

И тут же спохватилась: лучше бы язык себе откусить, чем передать весь этот разговор госпоже. Теперь та догадается, что она выдавала за дворянок дочерей обыкновенных ремесленников. Но план Фицко и поимка предателя так занимали госпожу, что в ней не проснулось ни малейшего подозрения.

Однако до конца свой замысел Фицко так и не открыл графине. Ему не хотелось, чтобы Павел поплатился за то, что спас свою милую, если ничего другого на его совести не числится. Если слесарь выдержит испытание, которому он подвергнет его, можно будет освободить Барбору и спасти Павла. Этого требовал его злодейский кодекс чести.

В приходе меж тем Дрозд и Кендерешши ломали голову, стараясь угадать, куда отволокли девушек, и ждали сообщников, разосланных по окрестным деревням на разведку. Кое-кто уже успел вернуться, однако следов никто не обнаружил. И вот, когда они уже совсем отчаялись, в приход примчался Павел Ледерер.

— Други мои, я знаю, где девушки!

— Где? Где?

— В подвале миявской усадьбы!

— Ты это точно знаешь? — спросил Андрей Дрозд.

— Разумеется. Фицко мне все рассказал. Сегодня ночью их хотят перевезти в чахтицкий град.

Они не знали, как благодарить его. Откуда им было знать, что радуются его и своей погибели…

— Надо побыстрей собрать по возможности всех ребят, — распорядился Ян Калина, — а там ударим по миявской усадьбе…

— Пока вы будете спасать своих ненаглядных, — улыбнулся граф Няри обрадованным вольным братьям, — я с кастеляном, если он соизволит меня сопровождать, наведаюсь в подземные коридоры замка.

— А для чего? — удивился Микулаш Лошонский.

— Разумеется, не ради приятной прогулки. Выроем клад Фицко, поскольку уже завтра я должен продолжить свой путь.

— Славные настали времена, — вздохнул Ян Поницен. — Разбойники идут защищать, словно рыцари, слабых девушек, а граф собрался вырыть клад…

— Да, вырыть сокровища для того, чтобы вернуть каждому то, что у него похитили загребущие руки. Это тоже рыцарская задача!

Микулаш Лошонский был в восторге от замысла графа.

Итак, ночью предстояли бурные события…

Еще под вечер Фицко отправился с пятьюдесятью ратными людьми на миявский хутор. Туда же устремились и двадцать разбойников, предводительствуемые Калиной, Дроздом и Кендерешши.

По дороге к ним присоединялись все новые и новые вольные братья. Зная, что в миявской усадьбе будет Фицко с войском они готовились к крутой схватке.

Между тем Фицко потерял было уверенность, что лесные братья пожалуют. Все зависело от того, предатель ли Павел Ледерер или нет. И горбун поймал себя на том, что предпочел бы убедиться в его верности и надежности. Он охотно примирился бы и с тем, что разбойники не попадутся сегодня в его столь ловко расставленную западню.

И в миявской усадьбе он учуял предателей и потому объявил, что покинуть ее никому не дозволяет. В окнах стояли ратники с пищалями на изготовку, и каждый знал, что если он осмелится покинуть усадьбу, то будет без пощады застрелен. Остальные воины и миявские гайдуки ждали распоряжений, спрятавшись в амбарах и конюшнях. Затем Фицко осмотрел всех подданных. Выбрав из них трех девушек и пятерых парней, отвел их в подвал.

Это был длинный и широкий погреб, в нем полно было брюквы, бочек, черпаков, ящиков, мотыг, заступов и множество всякого другого земледельческого инвентаря. В конце подвала против тяжелых, окованных железом дверей желтело несколько охапок соломы. Сюда горбун привел трех девушек и пятерых парней. Сунул факел в железную скобу, торчавшую в углу.

— Видите, как я о вас забочусь, — хохотнул он.— И свет припас, чтобы вас тут в темноте привидения не пугали. Даже о ваших удобствах подумал — не сидеть же вам на холодной голой земле. Затопить для вас, к сожалению, не могу, сами обогреетесь. Обнимайтесь себе вволю, никто вас не увидит, кроме меня, а я умею молчать, что твоя могила.

Вскоре он привел пятерых солдат и велел пятерым крестьянским парням переодеться в их форму.

— Ишь как вам идет, — говорил он, прыгая вокруг них. — Смотрите, ведите себя как ратники, когда примчатся разбойники и захотят умыкнуть у вас девушек.

Над усадьбой густела тьма, свистел резкий ветер, который, словно в веселой игре, сдувал с крыш снег и на дворе собирал сугробы.

— Итак, мы готовы, — пробормотал Фицко. Закрыв дверь, притулился возле нее. Он довольно оглядывал девушек, которые испуганно жались, чтобы согреться, и поддельных ратников, стыдливо ведших с девушками разговор. Подчас лицо его искажалось от злости. Он так скрипел зубами, что девушки и переодетые парни застывали от ужаса. Это Фицко думал о Павле Ледерере — и загадывал, что он с ним сделает, если набегом разбойников будет доказана его измена…

Тем временем лесные братья приближались к Мияве, в чахтицком приходе Лошонский советовался с графом Няри насчет похода за кладом Фицко, а в граде терзался Павел Ледерер. Дора вторглась к нему в каморку, как раз когда он думал о Барборе, глядя в темнеющее небо, и злорадно ему сообщила:

— А те девки от нас не ушли далеко, слышал небось? Зря старался этот чернолицый, зря освобождал их. Опять они, голубушки, попались!