Кровавая фиеста молодого американца - [9]

С этими словами она одним движением освободилась от платья и осталась в легкой ночной рубашке. Рубашка была очень коротка, а смуглые ноги ее были очень длинны.

Джек посмотрел на ее ноги, на высокую грудь и моментально отрезвел.

Он поднялся, хотел что-то, сказать и только смущенно развел руками.

— Ты что молчишь? Может быть, я не нравлюсь тебе?! — грозно сверкнула очами женщина.

— Нет… Что вы, сеньора! — забормотал Джек. — Как можно! Но вы сами говорите, что очень устали.

— Очень, но мне же нужно зарабатывать доллары, черт возьми! И потом, ты слышишь, Гино нанял оркестр на нашу свадьбу. Они нам будут играть всю ночь.

— Доллары? — спросил Джек. — Но… это можно, сеньора!

Джек достал из кармана горсть серебряных долларов, протянул Беатрисе.

— Это мне?! — воскликнула женщина, взяв деньги.

— Простите, сеньора.

— Ох, проклятый гринго! Да это же целое богатство! — И, вдруг опустившись на кровать, она залилась громким смехом. Затем вскочила, открыла окно и закричала: — Слушайте!.. Слушайте! — оркестр прекратил играть. — Этот гринго платит до работы!

За окном раздался громкий хохот. Беатриса захлопнула окно. Снова послышалась веселая музыка.

Беатриса перестала смеяться, потянулась и скользнула под одеяло. Посмотрев на стоящего посреди комнаты слегка онемевшего от всего этого Джека, она сказала:

— Ну, чего ты стоишь?… Ложись. — Зевнув, она пробормотала: — До чего же глупы эти гринго, — и, едва коснувшись щекой подушки, моментально заснула.

Джек постоял, глядя на ее смуглое лицо, на волну длинных, иссиня-черных волос и, не раздеваясь, улегся поверх одеяла. Он лежал и, улыбаясь, смотрел в потолок.

За окном оркестр исполнял их свадебную серенаду, и слышно было, как начались танцы — не пропадать же музыке!

Америка. 1913 год

Роскошный дом в Нью-Йорке на Пятой авеню. При входе в огромную залу стояла очень красивая, очень элегантная, очень холеная и совершенно незаметно, что уже не очень молодая женщина. Она протягивала руку Джону Риду.

Линкольн Стеффенс, увидев выражение его глаз, усмехнулся, сказал:

— Миссис Мэбл, это тот самый молодой львенок, О котором я вам говорил.

— Я очень рада, мистер Рид. Здесь вы увидите массу людей, которые считают себя взрослыми львами, но, к сожалению, они не стали ими, поэтому входите, па смущайтесь и смело рычите!

Взяв под руку Джека, она ввела его в обитую шелковыми обоями гостиную, и огромный курносый парень, может быть, впервые оробел. Здесь был представлен, как принято называть, „весь цвет“ тогдашнего Нью-Йорка. А хозяйка, самая красивая женщина из всех присутствующих женщин, ласково держа его под руку, торжественно обходила с ним гостиную. Джек, но веря в свое счастье, чувствовал, что он, самый незнаменитый из всех, кто был здесь, нравится ей, больше того — волнует ее и она хочет влюбить его в себя. И он впервые в жизни почувствовал себя мужчиной, которому все доступно.

Миссис Мэбл приняла еще несколько „знаменитостей“ и почти весь вечер посвятила Джеку. Потом она увлекла его в зимний сад.

— Джек!.. Разрешите мне вас так называть, я ведь намного старше вас.

Джек, осчастливленный, перебил ее:

— Разве это имеет какое-нибудь значение для такой женщины, как вы, миссис Мэбл.

— Скажу вам прямо, Джек, я не хочу, чтобы наше знакомство, так прелестно начавшееся, вдруг сразу оборвалось и вы забыли дорогу в мой дом.

— Я тоже, миссис Мэбл!

— Приходите ко мне, Джек. И не только по моим средам, а в любое время, запросто. Я чувствую, мы должны с вами подружиться.

Джек склонился к ее руке. Мэбл погладила его голову и чуть-чуть, ласково прижала ее к груди.

— Я думаю, мы уже подружились с тобою, Джек! Позади их прозвучал голос:

— Вот такую любовь с первого взгляда я понимаю! В дверях стоял Линкольн Стеффенс. Мэбл рассмеялась и сказала как-то воркующе:

— А кто в этом виноват? Старый сводник, Стеф!.. Джек смотрел на Мэбл уже совсем обожающими глазами. Она была очень хороша сейчас.

Мексика. 1913 год

В своей хижине проснулся Джек. Беатрисы не было. Он одним движением поднялся, как молодой, хорошо выспавшийся человек. Толкнул дверь на улицу. Утро было ослепительно синее с золотом. Пустыня переливалась всеми красками.

Женщины в черном, с красными глиняными кувшинами на головах, гуськом тянулись к маленькой речке, а ветер играл их шалями. Кричали петухи. Блеяли козы, ожидая доения. Сотня лошадей, стуча копытами, направлялась к водопою.

Неподалеку от дома горел небольшой костер. Перед ним сидела на корточках Беатриса и пекла кукурузные лепешки. Рядом с ней стоял Лонгинос Терека, с двумя своими кавалеристами и над чем-то громко смеялся.

Джек подошел к ним.

Беатриса не обратила на него никакого внимания. Гино протянул ему горячую лепешку, улыбаясь, спросил:

— Выспался?… Хочешь опохмелиться?

— Ну уж нет! — ответил Джек, замотав головой. Гино рассмеялся, сказал:

— Панчо начинает большое наступление.

Бесконечная песчаная пустыня, кое-где покрытая кустами мескита. Она усеяна конными солдатами Вильи.

У железной дороги стоит разбитая водокачка, разрушенная станция. Рядом со станцией небольшой запасной путь — вот и весь поселок.

Сухие ветры гонят по пустыне тучи желтой пыли.