Кровавая бойня в Карелии. Гибель Лыжного егерского батальона 25-27 июня 1944 года - [22]
Вольфганг Виндингстад, который был взят в плен у Сапожного озера, видел одного русского с вальтером 7,65 калибра за поясом. Такой пистолет был только у Стеена. Очевидно, русский взял пистолет с трупа командира роты.
Ход сражения на вершине
Яснее всего первый этап наступления описал Вольфганг Виндингстад. Мы приведем здесь несколько отрывков из книги «Забытый солдат» (1983/2008), изданной под именем Сигурда Сенье, но в действительности написанной Виндингстадом, который тогда еще не мог издать ее под своим именем (несколько отрывков с. 9–23). В 2008 году, когда это стало возможным, вышло 2-е издание под его именем.
Виндингстад рассказывает: «Нервы крайне напряжены, и это довольно мягко сказано. Вот уже второй день мы сидим втроем с ручным пулеметом [Вилли Кнутсен, Сверре Торгерсен и Вольфганг Виндингстад) в одном из передовых окопов – в маленькой норе. Почти все время слышны “хлопки” русских минометов с лесной опушки в нескольких сотнях метров от нас. Мы сидим спиной к краю окопа, держа палец на спусковом крючке в ожидании “коричневых человечков”.
В первый день они попробовали подойти, но вскоре оставили эти попытки. Несколько “темных мешков” остались лежать на очищенной от леса полосе перед нашей колючей проволокой. Но скоро нам придется размяться. Минометы систематично перепахивают почти каждый квадратный метр земли на высотке, которую защищает наша рота…
Первый номер поднимает голову и выглядывает из-за бруствера окопа. Это наш первый пулеметчик. Второй номер – второй пулеметчик, а я – ротный снайпер, присланный для поддержки расчета на пулеметной позиции номер два.
– Они совсем близко! – кричит нам первый номер.
У нас от грохота заложило уши, и мы едва его слышим.
– Пулемет к бою!
Я вскидываю пулемет на бруствер, а первый номер обхватывает приклад, готов к стрельбе… (Первый номер это Вилли Кнутсен, второй – Сверре Торгерсен.)
Опушка леса напротив нас вдруг оживает. Кусты и подлесок начинают ползти на нас. Русские хорошо замаскировались. Прикрывшись ветками и вереском, кто-то уже почти заполз на наши позиции. Самые первые уже на расстоянии 20–30 метров от нас.
…Застучал ручной пулемет. Вдруг первый номер падает спиной в окоп. Очередь идет слишком высоко и срезает вершину березы, которая падает на первых атакующих русских.
– Черт возьми, я забыл про отдачу, – ухмыляясь, кричит мне первый номер.
Я сдерживаю улыбку. Почти смешно…
Позади нас из окопа раздается голос. Мы узнаем голос командира взвода Ингвара Кофоеда:
– Привет второму расчету, как у вас тут дела?
– Отлично, – отвечаем мы хором. – Здесь все в порядке.
– Снайпера ко мне! – приказывает он. – Вы тут и вдвоем справитесь.
– Иду, – кричу я с некоторым облегчением и без сожаления покидаю тесную пулеметную позицию. Я наспех прощаюсь с товарищами и ползу назад. У нашего окопа довольно большой уклон вверх в эту сторону, и он тесный и неглубокий. Я ползу очень осторожно, чтобы меня не заметил русский снайпер. Ползти неудобно, я перевожу дух, но медленно продвигаюсь. Становится немного просторнее.
– Отлично, что ты здесь, – говорит комвзвода. – Там в деревьях один или два снайпера. – Он указывает на рощицу на расстоянии примерно 150 метров от нас.
– Двоих наших они уже уложили. [Виндингстад полагает, что одним из убитых был Ханс Герхардсен.]
Дежурный [Ингвар Кофоед] внимательно изучает в бинокль каждое дерево на опушке. Ничто не шевелится. Он просит меня забраться на крышу позиции, откуда лучше видно. Я повинуюсь. Там наверху тепло и приятно лежать на солнышке. После ночи, проведенной в холодной норе, я с удовлетворением воспринимаю полученный приказ как поощрение. На крыше установлен небольшой бруствер. Я ложусь, раскинувшись за бруствером, подставив тело под солнечные лучи. Затем беру у дежурного бинокль и смотрю в него.
Вот он! Я моргаю и снова смотрю в бинокль. Так и есть. Первое, что я вижу, это – русский, который тоже смотрит на меня в бинокль. Вот удача! Русский наверняка увидел человека, который загорает, и это не вызывет у него беспокойства. Их там несколько человек, вот он поворачивает голову и с кем-то разговаривает.
Я докладываю дежурному. Вариант только один. Русскому слишком хорошо видна наша позиция. Его надо убрать. Я медленно поднимаю снайперскую винтовку. Расстояние – 120–130 метров. Из такого точного оружия невозможно промахнуться. Мой выстрел вызывает настоящий переполох. С руганью выбегают солдаты и занимают позиции. Большинство из них в надетых в спешке касках. Меня посылают к командиру роты для доклада…
Затем я неспешно возвращаюсь к бункеру и наслаждаюсь обедом. Давно уже гороховый суп не казался таким вкусным. И кто знает, когда это будет в следующий раз.
Когда я съел половину тарелки супа, начинает строчить ручной пулемет. Одна очередь, вторая. Я выскакиваю из бункера. Что-то происходит на высоте два. Появляется Гёдике и передает приказ спешно бежать на пост. Гороховый суп остается стоять на столе. Я набиваю карманы карамельками и хватаю несколько шерстяных одеял. Я ведь помню, как холодно было прошлой ночью. И вылетаю в дверь…».
Добежав до позиции командира взвода [передовой позиции], Вольфганг начинает искать в прицеле русских снайперов на опушке леса. Он помнит все случившееся, как будто это было вчера:
Аксумское царство занимает почетное место в истории Африки. Оно является четвертым по времени, после Напаты, Мероэ и древнейшего Эфиопского царства, государством Тропической Африки. Еще в V–IV вв. до н. э. в Северной Эфиопии существовало государственное объединение, подчинившее себе сабейские колонии. Возможно, оно не было единственным. Кроме того, колонии сабейских мукаррибов и греко-египетских Птолемеев представляли собой гнезда иностранной государственности; они исчезли задолго до появления во II в. н. э. Аксумского царства.
В истории антифеодальных народных выступлений средневековья значительное место занимает гуситское революционное движение в Чехии 15 века. Оно было наиболее крупным из всех выступлений народов Европы в эпоху классического феодализма. Естественно, что это событие привлекало и привлекает внимание многих исследователей самых различных стран мира. В буржуазной историографии на первое место выдвигались религиозные, иногда национально-освободительные мотивы движения и затушевывался его социальный, антифеодальный смысл.
Настоящая книга охватывает три основных периода из боевой деятельности красных Таманских частей в годы гражданской войны: замечательный 500-километровый переход в 1918 г. на соединение с Красной армией, бои зимой 1919–1920 гг. под Царицыном (ныне Сталинград) и в районе ст. Тихорецкой и, наконец, участие в героической операции в тылу белых десантных войск Улагая в августе 1920 г. на Кубани. Наибольшее внимание уделяется первому периоду. Десятки тысяч рабочих, матросов, красноармейцев, трудящихся крестьян и казаков, женщин, раненых и детей, борясь с суровой горной природой, голодом и тифом, шли, пробиваясь на протяжении 500 км через вражеское окружение.
В настоящей книге дается материал об отношениях между папством и Русью на протяжении пяти столетий — с начала распространения христианства на Руси до второй половины XV века.
Представленная монография затрагивает вопрос о месте в русско- и церковно-ордынских отношениях института киевских митрополитов, столь важного в обозначенный период. Очертив круг основных проблем, автор, на основе широкого спектра источников, заключил, что особые отношения с Ордой позволили институту киевских митрополитов стать полноценным и влиятельным участником в русско-ордынских отношениях и занять исключительное положение: между Русью и Ордой. Данное исследование представляет собой основание для постановки проблемы о степени включенности древнерусской знати в состав золотоордынских элит, окончательное разрешение которой, рано или поздно, позволит заявить о той мере вхождения русских земель в состав Золотой Орды, которая она действительно занимала.
Книга вводит в научный оборот новые и малоизвестные сведения о Русском государстве XV–XVI вв. историко-географического, этнографического и исторического характера, содержащиеся в трудах известного шведского гуманиста, историка, географа, издателя и политического деятеля Олауса Магнуса (1490–1557), который впервые дал картографическое изображение и описание Скандинавского полуострова и сопредельных с ним областей Западной и Восточной Европы, в частности Русского Севера. Его труды основываются на ряде несохранившихся материалов, в том числе и русских, представляющих несомненную научную ценность.