Кровать с золотой ножкой - [2]

По обычаю братской общины невеста Ансису досталась по жребию Розалия, дочь предводителя общины Анджа Рейнбука. Нет указаний на то, что была она нехороша собой или по возрасту для Ансиса неподходяща. Правда, в доносах, от тех времен сохранившихся, говорится, будто Андж Рейнбук на собраниях дерзал с самим Спасителем общаться и видеть разные видения. А Розалия-де выдавала себя за невесту Христову. Одно только ясно: Ансис сбежал в город Вендеи, теперешний Цесис. И сбежал неженатым, ибо вскоре после появления в том городе Ансиса Вэягала трижды оглашали в церкви и на второй день троицы обручили с Анной с хутора «Леясшкерсты». То был первый случай, когда прозвище по местности — Вэягалы, — что бы оно ни значило, всплыло на правах фамилии.

О тех стародавних событиях можно было бы не вспоминать, не служи они наглядным доказательством того, что отложилось в генах Вэягалов и что правило дальнейшими судьбами рода, в известной мере способствуя тому, чтобы Ноас подхватывал концы всяких новшеств, чтобы Август, разделившийся надвое, дом покрыл одной крышей, чтобы Эдвард Уэнглл стал стрелочником на магистральных путях мира, а Виестур Вэягал поднял ружье на тракториста, дерзнувшего проехать по озимым.

Чтобы в те времена сбежать от помещика, нужно было иметь смелость и смекалку, отчаянную и уж конечно слегка шальную голову. Для Ансиса Вэягала побег сошел удачно, в колоду его не посадили, и моченных в соленой воде розог не пришлось отведать. В годы Северной войны города Лифляндии захудали, обезлюдели, ради доброго мастерового отцы города готовы были принять на душу грех — «укрывательство и утайку крепостных людишек». Ибо, как двумя столетиями позже в зунтском трактире, за кружкой пива выскажется Паулис Вэягал: «У правды может быть сто рук и сто ног, но ей, как и человеку, не дано забраться сразу на два дерева».

Императрица Елизавета Петровна замок в Цесисе пожаловала великому канцлеру Бестужеву-Рюмину. Граф счел себя не просто владетелем замка, но всего города. Он повелел перепахать и засеять овсами все улицы в Цесисе, грозя виселицей каждому за потраву. Горожане заартачились, пошли препирательства. Четыре года Вэягал исправно платил городские подати как плотник и тележный мастер. А тут накатила беда. Графские люди сбились с ног, разыскивая Ганса Веегалла, и чуть уж было ие схватили его на засеянной овсами улице у калитки собственного дома. Вэягалу удается укрыться в коровнике. Фельдъегерь, приставив к дверям стражу, скачет за приставом. Является пристав, стражники бряцают саблями у порога.

— Выходи, отродье сатанинское, отвечай, как смел топтать овсы его сиятельства!

Ни стука, ни грюка.

— Он там, я видел, как в коровник юркнул, — твердит фельдъегерь.

И тут из хлева с диким ревом выскакивает бык. На холке камзол Вэягала, на задних ногах порты Вэягала.

Все ли так было в точности, поди теперь узнай. Но Скайдрите Вэягал, воздев пальцы, клянется, что источник абсолютно надежный. Во всяком случае, склонность к мистификации в крови у Вэягалов даже и в теперешнем поколении. Зэте Вэягал, дочь Паулиса Вэягала, к примеру, пока училась в Москве на киношного критика, вышла замуж за кубинца и уехала с ним. Куда? В Гавану, естественно, куда ж еще. Теперь Зэте Вэягал вернулась в Ригу. Проживает в районе Иманта-3. На работу в Шмерли ездит на мотоцикле. У нее растет сын Янис Вэягал — черненький, как чернослив.

— Отец-то тоже был черный?

— Ничего подобного.

— Откуда ж он такой взялся?

— Трудно сказать, думаю, это явление возрастное.

Испарившись из Цеснса, Ансис Вэягал, с женой и детьми, позднее обнаружился в рижском предместье Ильгуциемсе. В протоке Даугавы, у знатного по тем временам богача Яна Штейнхауэра плотбище. Вэягал мастерски управляется топором и долотом. Как раз такой человек нужен Штейнхауэру на стройках. О дальнейшей судьбе Ансиса Вэягала сведения скудные. Известно только, что на семьдесят втором году жизни в октябрьский ветреный воскресный день, переправляясь на лодке через Даугаву, он утонул. Остались вдова, два сына и две дочери, четыре внука и пять внучек, а также трое правнуков.

Двести лет спустя Ирма Кукувас подарит музею Айнажского мореходного училища старинный церковный песенник в обтянутом кожей деревянном переплете. На внутренней стороне переплета будет ясно прочитываться подпись: «Ансис Вэягал». Пониже, большими четкими буквами той же рукой писано: «Строевой лес вали в январе и феврале. Лиственные деревья — когда Луна на ущербе и чтоб день был сухой, а хвойные в новолуние».

3

От праправнука Ансиса Вэягала родился отец Ноаса, Августа и Антома— Либис Вэягал. В Зунте он объявился как нанятый бароном Ферсеном браковщик деловой древесины, но вскоре заводит собственное дело — поставляет мачты для кронштадтских судоверфей. Сохранились предания, что в своем ремесле он обладал каким-то сверхъестественным чутьем. Однажды, состязаясь в выборе мачтовых деревьев с двумя голландскими и двумя немецкими мастерами, велел себе завязать глаза и, несмотря на это, безошибочно отобрал сосны, на поверку оказавшиеся самыми крепкими. За это будто бы контр-адмирал пожаловал Либису Вэягалу шапку, которую тот волен был ни перед кем не снимать, кроме как перед богом, царем да адмиралом.