Кровь за кровь - [7]

Он был рад за родителей, сумевших наконец найти себя. Навестив их в Праге, он твердо заявил, что предпочитает жить один и зарабатывать на жизнь самостоятельно. Поначалу это было просто, потому что запросы его были невелики, а однокомнатная съемная квартира стоила не так уж дорого. Однако год назад случилось непредвиденное. Мать сбил трамвай, она получила серьезную травму головы и ослепла. Отец из кожи лез, чтобы делать взносы за квартиру и оплачивать лечение. Естественно, Николай тоже принял посильное участие. Теперь он не брезговал никакими заработками, поскольку для операции мамы требовалась просто баснословная сумма. И никакая волосатая задница не могла помешать Николаю в достижении поставленной цели.

Он понимал, что его и отцовских заработков не хватит на сложную операцию в европейской клинике, поэтому обдумывал различные способы быстрого обогащения. По сути, варианта было всего два. Стать наемным киллером или совершить ограбление. Первое не устраивало Николая не только по моральным соображениям. Он знал, что на этом поприще долго не живут и богачами не становятся. Когда убирают какого-нибудь малозначимого персонажа, то и гонорар скромный. А если дело серьезное, то срабатывает принцип домино: один человек выполняет заказ, потом убирают его тоже, потом следующего и так далее. Ограбление представлялось предприятием более надежным, хотя оно могло закончиться большим сроком, а Николай предпочитал смерть заключению. В общем, пока что он находился на распутье, вынужденный целыми днями слоняться в дурацком костюмчике по офису «Бизнескома», а по вечерам тренировать разных балбесов, желающих обучиться кулачному бою.

В школе Николай года два занимался боксом, получил первый юношеский разряд в легком весе, и этого оказалось вполне достаточно не только для того, чтобы устроиться на работу в «Спорт Лайф», но и чтобы поддерживать авторитетный статус. Даже если появлялись клиенты с боксерским опытом или отличными физическими данными, они по всем параметрам уступали Николаю Рахманову. Он играючи справлялся и с молодыми бугаями, и с матерыми тяжеловесами. Дело было не только в навыках и технике. Тут срабатывали дополнительные факторы. Опыт уличных драк, боевое прошлое, тяжелая, неспортивная злость. Когда-то Николай был другим, он любил жизнь, и она отвечала ему взаимностью. А однажды взяла и изменила. Не случайно же она женского рода. Коварство заложено в ее природе.

Выключив воду, Николай отодвинул занавеску, чтобы не мешала, и принялся ожесточенно растираться небольшим полотенцем, слегка заскорузлым от частого употребления.

— Ого, — прозвучало за спиной. — Это кто же тебе ползадницы отхватил?

Николай терпеть не мог, когда с ним по-свойски заговаривали незнакомые люди. Не нравилось ему и когда кто-то пялился на его изуродованную ягодицу. Да и вообще нервы были на пределе. Как обычно.

— Следи за своей задницей, — процедил он не оборачиваясь.

— Чего грубим?

— Это мы не грубим, это мы общаемся. — Николай повернулся к любопытствующему лицу и уставился на него вызывающим, твердым взглядом прищуренных зеленых глаз. — Если я грубить начну, то это значит, что меня вывели из себя, а выводить меня лучше не надо. — Искривив тонкие губы в отдаленном подобии улыбки, Николай поинтересовался: — Я доходчиво выразился?

Мужчина, к которому он обратился, напрягся так, что его морщинистый хоботок почти полностью втянулся внутрь оплывшей туши. В спортзале знали цену этим атлетам. На тренировки их загоняло стремление сбросить лишний вес, но после физической нагрузки у них прорезался такой волчий аппетит, что они съедали вдвое больше прежнего. Тратили больше калорий и больше потребляли, вот и все, однако часть своего жирного мяса все же перегоняли в мышечную массу и начинали мнить себя крутыми. Не пропускали ни одного зеркала, чтобы не выпятить подбородок и грудь, при ходьбе начинали косолапить и растопыривать руки, которые словно бы распирали могучие бицепсы, мешая ходить нормально.

Николай давно бы покинул душевую, если бы ему не загораживали выход из кабинки.

— Дайте пройти, — буркнул он не слишком любезно, но и без агрессии.

Ему не нужны были неприятности на работе. Ему нужен был стабильный доход, позволяющий отсылать родителям хотя бы триста-четыреста долларов в месяц. До тех пор, пока не подвернется возможность разбогатеть разом.

— А вот не дам, — заявил мужчина, не сдвинувшись с места. — Хочу и буду стоять.

— Вы мне мешаете.

— Так попробуй отодвинь, клоун. Тебе где рыжий парик выдали? В цирке?

Он ошибочно оценил телосложение соперника как хлипкое и с каждой секундой хамел все сильнее. Он мог позволить себе грубость. У него не было ослепшей матери в Праге.

Но и свидетелей у него тоже не было. В душевой находились только они двое. Никто не плескался, не сморкался и не сопел, вытираясь.

Николай распрямил пальцы левой руки и воткнул их под ребра здоровяка, словно собираясь достать до печени. Правая была наготове, когда пронзенный болью противник согнулся в пояснице. Ладонь, развернутая основанием наружу, взлетела вверх — навстречу опускающемуся лбу. Столкновение было почти беззвучным, но оказалось сокрушительным для мужчины. Его зрачки съехались к носу и помутнели. Он сделал попытку завалиться в душевую кабинку, но Николай ему не позволил, опасаясь за сохранность хлипких перегородок. Придержав мужчину за пухлые плечи, он помог ему сохранить равновесие, а потом уже поставил под душ, включив воду похолоднее.