Кровь Янтаря - [13]

— Я работу люблю. Для работы я создан.

— Какого ж черта ты позволил уйти Сфинкс?

— Ну… магические существа не в счет.

— Да?

— Ой, только не вкручивай, что ты тоже магическое существо. А то некоторые еще фокусы показывать начинают… Я эти штучки насквозь вижу.

— Да верю, верю. Как тебя зовут-то?

Презрительное фырканье.

— Пока ля-ля, зови меня Скроф. А ты кто?

— Зови меня Кори.

— Отлично, Кори. Я ничего не имею против того, чтобы посидеть здесь, пока ты мне вешаешь лапшу на уши. Правилами это не возбраняется. А вообще, у тебя есть на выбор три варианта — и только один из них откровенно дурацкий. Можешь разворачиваться и топать туда, откуда пришел, — и плохого ничего не случится. Можешь встать лагерем и торчать здесь, пока не посинеешь, — я и пальцем не шевельну, пока ты будешь паинькой. А дурацкий вариант — переступить вот эту черту. Попробуешь — и тебе хана. Это — Порог, а я — Обитающий на нем. И пройти тут я никому не позволю.

— Мерси за разъяснения. Чувствительно тебе благодарен.

— Ну-ну, работа такая… Так что ты выбираешь?

Я поднял руки, и на кончике каждого пальца закрутились лезвия силовых линий. Фракир свесилась с запястья и принялась заковыристо вытанцовывать.

Скроф ухмыльнулся.

— Я не только колдунов ем, я еще и их магию ем… Только существа, исторгнутые первозданным Хаосом, могут похвастать такой способностью… Но если ты думаешь, что сможешь что-то этому противопоставить, — милости прошу…

— Из Хаоса, да? Исторгнутые первозданным Хаосом?

— Угу. Редко кто выстоит в схватке с ними…

— Ну, разве что Повелитель Хаоса, — отозвался я и активировал множество точек по всему телу. Гнусная работка. И чем быстрее ее делаешь, тем больнее получается.

Вновь дребезжание кровельного железа.

— А ты знаешь, что в драчке между Повелителем Хаоса, зашедшим так далеко, и Обитающим ставки идут один к трем в мою пользу? — заметил Скроф.

Руки у меня стали удлиняться, я почувствовал, как лопнула на спине рубашка, когда я наклонился вперед. Лицевые кости смещались, грудь становилась все шире и шире…

— Сегодня будет игра в одни ворота, — отозвался я, когда трансформация завершилась.

— Вот уж говнюк, так говнюк, — сказал Скроф, когда я пересек черту.

III

Я немного постоял у выхода из пещеры. Левое плечо болело, саднила правая ступня… Неприятные ощущения при анатомической перетасовке можно свести к минимуму, если унять боль еще до обратной трансформации. Впрочем, само перевоплощение отнимает уйму сил, а два превращения в течение часа могут кого хочешь довести до изнеможения — а ведь еще пришлось драться с Обитающим! Так что я счел за лучшее постоять там, где заканчивался жемчужный туннель, отдохнуть, а заодно воспользовался возможностью полюбоваться открывшимся с высоты пещерного лаза пейзажем.

Далеко внизу и слева раскинулась синева штормящего моря. Белоснежные барашки волн гибли, как камикадзе, в безнадежных атаках на серые прибрежные скалы; упругий ветер подхватывал брызги и развешивал на занавеси тумана лоскутья радуги.

Прямо передо мной и пониже раскинулась изрыгая, растрескавшаяся и дышащая густыми испарениями равнина, которую то и дело потряхивало. Равнина тянулась приблизительно на милю и упиралась в высокие мрачные стены огромного и изумительно сложного сооружения, которое я, ни секунды не задумавшись, окрестил Горменгхастом[6]. Это был редкостный архитектурный винегрет, еще более заморочистый, чем дворец Янтаря, чем даже сам Янтарь, — да что там Янтарь! — чем даже сама Преисподняя. К прочим достоинствам зрелища следовало добавить и то, что замок штурмовали.

В чистом поле невдалеке от стен маршировали войска, стараясь держаться подальше от крепости — где земля, по крайней мере, не была обуглена и на ней даже что-то росло, хотя трава и была тщательно вытоптана, а деревья почти все срублены. Агрессор был оснащен длинными лестницами и прочим осадным оборудованием. Впрочем, таран в тот момент простаивал, а лестницы были сложены на земле. Под самой стеной густо дымили развалины догорающих пристроек. Там же грудами лежали тела. Как я понял — жертвы последнего штурма.

Взгляд мой скользнул чуть правее и наткнулся на выступающее из-за крепости яркое белое пятно. Похоже было, что это блестел на солнце край огромного ледника, вокруг него ветер расшвыривал облака ледяной крупы — точно так же, как слева над морем он в пыль размалывал брызги.

Казалось, ветер вечно странствует под этим небом — ни на миг его песня не смолкала над моей головой. Когда я наконец шагнул из пещеры и взглянул наверх, то обнаружил, что нахожусь где-то на середине каменистого подъема к вершине высокого холма — или невысокой горы, это уж как посмотреть, — и с расколотой вершины неслись еще более громкие завывания. Тут за спиной у меня раздался мощный «чмок», и, обернувшись, я не обнаружил входа в пещеру. Значит, как только я вышел из пещеры, путь мой от огненной двери закончился и волшебный туннель за ненадобностью прикрылся. Возможно, при желании я сумел бы отыскать на каменистом откосе его контур, но подобного желания у меня не было. Я сложил там, где стоял, кучку из камней, а затем снова обратил взор на окрестности.