Кровь слепа - [86]

— Вот видите, вы не держите слова, — сказала Консуэло. — В сообщении говорилось совершенно ясно и определенно, что…

— Я знаю, что там говорилось, сеньора Хименес, — произнес голос, и в том, как это было сказано, прозвучали стальные нотки. — Я сам писал его. Вам следует проявить терпение.

— Не смейте говорить мне о терпении! Вам не понять нетерпения матери, у которой отняли сына! Я не хочу даже слышать слово «терпение», — сердито бросила Консуэло. — Если вы не хотите разрешить мне поговорить с сыном — а это было бы для меня важнейшим доказательством того, что он цел и невредим, — будьте так любезны пройти к Дарио, расспросить его о его особой примете и передать мне то, что он скажет.

— Особой примете?

— Спросите Дарио, и он скажет вам то необходимое, что меня убедит.

— Минуточку…

Последовало долгое молчание.

— Есть кто-нибудь на связи? — спросила она по прошествии нескольких минут.

— Пожалуйста, не выключайте телефон еще минутку, сеньора Хименес, — произнес тот же голос. — Чтобы выполнить вашу просьбу, нам надо испросить разрешения.

— Разрешения?

— Существуют ответственные лица. Сейчас мы связываемся с ними.

И опять молчание. После пяти томительных минут голос вернулся:

— Сеньора Хименес, вам известно, с кем вы ведете переговоры?

— Если вас интересует, знаю ли я, что вы являетесь членами русской мафиозной группировки, то ответом будет «да». Какой именно группировки — не знаю.

— Возможно, это знает ваш друг, инспектор полиции, — произнес голос. — Да, нам известно, что вы находитесь здесь, инспектор. Мы видели, что в ресторан вы вошли вместе с сеньорой.

— Вы связаны с Леонидом Ревником? — спросил Фалькон.

— Верно, — отвечал голос. — Леонид Ревник находился в Москве. За то время, что он направляет нашу деятельность в Коста-дель-Соль, в нашей структуре на Иберийском полуострове возникли некоторые кадровые проблемы.

— Вы намекаете на то, что Юрий Донцов взял под свой контроль значительную часть бизнеса в Севилье и переманил к себе Василия Лукьянова?

— Сеньор Ревник ездил в Москву на сход пяти главнейших русских подразделений, где обсуждались наши испанские дела. Было решено, что Юрий Донцов ответственен за убийство двух важных членов одной из бригад, что он самовольно вклинился в бизнес, нарушив договоренности с нашими итальянскими и турецкими партнерами о способах ведения дел. Мы не можем этого допустить. Сход единогласно решил приостановить деятельность Донцова и распустить его группу.

— Все это крайне интересно, — сказала Консуэло, — но что будет с моим сыном?

— Вы должны уяснить себе общую геополитическую обстановку, прежде чем обсуждать частности, — произнес голос. — Кроме того, существует проблема севильского взрыва.

Молчание.

— Я слушаю, — сказал Фалькон, напрягшись каждой клеточкой своего тела.

— Мы держим на крючке тех, кто изготовил бомбу и подложил ее в мечеть.

Сердце Фалькона заколотилось вдвое быстрее; казалось, оно бьется уже в горле. Его охватил порыв жадности, когда готов схватить и заглотать все, что ни протянут. Он вынужден был напомнить себе, что все действия противника рассчитаны и ничего случайного тут быть не может. Значит, это лишь приманка.

— Зачем же вам понадобилось держать на крючке этих людей?

— Вы полицейский, инспектор, — отвечал голос, — и действуете как бы снаружи, лишь делая попытки проникнуть внутрь, мы же находимся внутри, и у нас развязаны руки.

— Вы хотите сказать, что Донцов санкционировал взрыв и что вы этого не одобрили?

— Для широкомасштабной операции, способной изменить весь политический ландшафт и дестабилизировать регион, долгие годы бывший надежным укрытием целого ряда организаций, Донцов должен был получить добро схода. Но он его не имел. Он действовал самовольно и преследуя собственные выгоды.

— Ну а при чем тут сын сеньоры Хименес Дарио? — сказал Фалькон. — Какое он к этому имеет отношение? Зачем вы его похитили и держите у себя?

— По-моему, тут имеет место недопонимание, сеньор инспектор, — сказал голос. — Мы не удерживаем у себя мальчика. Мы — решительные противники впутывания гражданских лиц в наши действия. Это приводит лишь к излишней огласке и привлекает ненужное внимание полиции.

— Так вы не удерживаете Дарио! — воскликнула Консуэло. Отрицание она почти что выкрикнула. — Зачем тогда вся эта беседа?.

— Надо было разъяснить вам некоторые вещи, прежде чем приступать к рассмотрению вопроса о сыне.

— Вы заявили, что я смогу поговорить с ним, если позвоню по этому номеру!

— Одна из наиболее важных вещей, которые вам необходимо уяснить, — это характер людей, с которыми вы столкнулись, — произнес голос. — У сеньора Ревника имеются принципы, своего рода кодекс чести. Этот кодекс может отличаться от вашего, сеньора, или же кодекса инспектора. Но именно благодаря ему Ревник пользуется таким уважением в мире воров в законе. Юрий Донцов же принципов этих не разделяет и не уважает. Он чужак, аутсайдер. Он думает лишь о собственной выгоде. Ему все равно, что за человек Василий Лукьянов, он плюет на его репутацию.

— Но Лукьянов же работал на Леонида Ревника! — воскликнул Фалькон.

— Возможно, вы не в курсе глубокого конфликта сеньора Ревника с Василием Лукьяновым, — сказал голос. — Выбить из неплательщика долг мы считаем позволительным, но избивать и насиловать дочь неплательщика — для нас неприемлемо. Сеньору Ревнику стоило больших трудов и денег вызволить Лукьянова и его дружка из лап правосудия. А в еще большую ярость повергла сеньора Ревника по возвращении его из Москвы кража восьми с лишним миллионов евро, хранившихся в его сейфе. Возможно, вы этого не знаете, инспектор, но красть у вора в законе не полагается, это исключено, и наказание за такое преступление может быть только одно, что в данном случае и осуществило Провидение.