Кровь первая. Арии. Они - [8]
Весь род вывалил на встречу, даже атаман Нахуша с мужиками пожаловал. Пацаны помогли колдуну забраться на пригорок, протаптывая тропку и освобождая его от поклажи. Тот тяжело вскарабкался, смачно плюнул на левое плечо, обнял сестру, обнял атамана, поздоровался с присутствующими, покивав всем обоими головами и никого не спрашивая, и ни с кем не говоря, прямиком прошлёпал на своих вязанках в кут большухи. Там по скидывал шкуры на пол и нырнул в натопленную баню, проблеяв тонким вибрирующим голоском, даже не оборачиваясь:
— Данух, дай чё горячего внутри согреться.
Большуха зачерпнув в ковш парящего варева, стоящего в широкой миске у самого очага, подала знак бабам, заполнявшим её жилище, мол готовьтесь и нырнула вслед за ним за полог.
— Есть чё бушь, братец? — спросила она, протягивая ему ковш с травяным отваром.
— Не-е. Я не голоден, — ответил он, протягивая ноги к банному камню и шумно прихлёбывая из поданного ему ковша, — как тут у вас? Всё спокойно?
Судя по выражению всего исчерченного, да изрисованного татуировками и ритуальными шрамами лица колдуна и по напряжённости заданного вопроса, что-то случилось. И большуха почуяв это, насторожилась.
— Тихо всё, — ответила она, вопросительно уставившись на брата, — ты б не явился, таки ваще благодать была, волки и то сильно не достають, а чё случилася, Данав?
Колдун, как и не услышал её будто или сделал вид, что не услышал. Он, не меняя позы и продолжая прихлёбывать отвар, опять, как бы между прочим, поинтересовался:
— Чужие не забредали?
Дануха подумала, прежде чем отвечать. К чему это он клонит? Потом прошуршала в своей памяти и ответила:
— На Гостявой сядмице народ был из трёх соседних баймаков, а от Грабовских атяман, лично гостил. Волк яво изрядно эт зиму потряпал, вота и призжал по скоту торговаться. Три ара были, тож торг вяли. В общем как обычно. Да чё случилася то?
Но ответить он не успел, потому что входная шкура распахнулась и в баню ввалился артельный атаман, грузно плюхнувшийся на полог, распахивая тулуп.
— Чё смурной такой, колдун? — встрял он в разговор скидывая остроконечную беличью шапку и разбрасывая ноги в стороны.
Данава опять никак не отреагировал на вопрос, продолжая хлебать из ковша. Пауза затягивалась. Наконец он оторвался от горячего отвара, поставил ковш рядом и пристально взглянув на атамана спросил:
— Атаман. Тебе охотнички ничего подозрительного не сказывали?
— Ты о чём? — спокойно переспросил Нахуша, откидываясь спиной на стену.
— Чужие тут по твоим землям ни где не шастали? Я не имею ввиду гостей. Может где по лесам попадались, нечаянно заблудившиеся, аль где на дальних подступах натоптали, кто такие непонятно?
Атаман оторвался от стены, всем телом подавшись в сторону колдуна.
— Какой дурак в это время по лесам шастать будет, да ещё так далеко от жилья? Не мути Данава. Говори, чё не так.
— Чёрная степная нежить в наших краях завелась, — выдал колдун полушёпотом, показывая всем своим видом и испуг, и волнующую заинтересованность.
— Тфу ты, отрыжка, — сплюнула Дануха, — и этот малахольный туда ж. Толь давяча бабам языки укорачивала. Братец, ты эт с каких пор в девкины страшилки играться начал?
— С тех пор, Данушка, как по нашему берегу четыре баймака поубивали под чистую.
Дануха переглянулась с сыном и оба уставились на колдуна. Тот продолжал:
— Хаживал я давеча тоже по гостям. Заглянул к своему давешнему приятелю, что на два с гаком перехода назад от нас проживает. Колдун он там родовой… был. Так вот он один от всего рода и остался. Мужики побиты, пацаны потоптаны, дети малые мужицкого пола по домам сожжены. Большуху с ближнецами тоже, кстати, — сделал он ударение на слове «кстати», обращаясь к сестре, — побили и сожгли, а что по моложе, да детей всех бабьего полу утащили в степь.
Наступило молчание. Каждый переваривал что-то своё. Атаман с большухой услышанное, колдун не до сказанное.
— Ну говори, — не удержался атаман, — чё тянешь за яйца.
— Пацанёнка он нашёл недобитого, хотя тот чуть погодя всё равно помер, но успел про эту нежить кое-что рассказать. Чёрная, большая, страшная, да не одна, а стая целая.
— Ох, ё. Чё за напасть? — всполошилась на этот раз уже встревоженная Дануха.
— Так вот приятель мой тоже в сказку не поверил и следы почитал. А натоптали они там изрядно, не скрываясь. Следы эта нежить оставила конские. Каждая такая нежить имеет пару коней, притом, как будто привязанных чем-то друг к другу. Таскает эта пара за собой шкуру. Шкуры разные, большие, сшитые, в основном туровы, да лосинные. На этих шкурах ездят по два человека. Следы чёткие, мужицкие, голов больше чем двадцать раз по три. Налетели, всех побили, баб с детьми на шкуры загрузили и как на волокушах утащили.
