Кровь изгнанника - [43]

Логон с Потаенных Озер невозмутимо оглядел толпу.

– Меня не волнует твое предложение, повелитель низин, – наконец сказал он. – Твои люди идут в наши земли и копают там норы, как мыши и крысы. Забирают чужое, все хотят даром. Не знают, как вылечить свою отравленную, оголодавшую страну. – Он злобно уставился на Гарвина. – Делай со мной что хочешь. Но ничьих детей я не ел.

Люди на площади заорали, требуя наказания. Гарвин встал со скамьи.

– Пусть теперь жрет свои яйца, – объявил он. – Авось подавится.

В толпе возбужденно закричали. Два стражника держали Логона за руки, а третий отсек ему мошонку, запихнул в рот пленника и обмотал челюсти веревкой, чтобы тот не выплюнул. Потом зажал ему нос ладонью. Лицо дикаря побагровело. Он напрягся и с огромным усилием сглотнул. Стражники отпустили его, и он, дергая ногами, повалился на помост. Через несколько минут он истек кровью, и тело сбросили на груду трупов у помоста. Стражники отправились за очередным пленником.

– Как видите, барон сейчас занят, – сказал Аделон, ощерившись щербатой, желтозубой улыбкой. – Подождете его в крепости.

Бершада и Йонмара повели в аргельскую крепость. На зубчатой крепостной стене висела освежеванная драконья туша. Весь жир с нее ободрали, остались только обрывки чешуйчатой шкуры и сгнившие кости. Похоже, скелет висел там уже два или три дня.

– Это красноголов? – спросил Бершад, заметив алое пятно на черепе.

– А тебе какая разница?

– Зря вы выставили его скелет напоказ, – сказал Бершад. – Красноголовы образуют пары на всю жизнь и жестоко мстят придуркам, которые осмелятся убить их спутника. – Прищурившись, он прикинул размер – судя по всему, это был самец. – Между прочим, самки красноголова значительно больше.

– Давай так – ты, изгнанник, гоняйся за живыми драконами, а с дохлыми мы как-нибудь сами разберемся.

– Ну, как хотите.

Кабинет барона находился в глубине аргельской крепости. Комната была небольшой, но любовно обставленной – гобелены на стенах, мягкие ковры на полу. Бершад стянул сапоги, вытер их о ковер и уселся в удобное кресло.

– Ты же сам был бароном, – укоризненно сказал Йонмар. – Что это за поведение?

– Ага, был, – кивнул Бершад и закрыл глаза. – Только какой из меня барон?

Гарвин расправлялся со скожитами до самого обеда. С площади то и дело доносился рев толпы – для каждого пленника выбирали особую расправу, но в любом случае предпочтение отдавалось топору.

Пока Бершад и Йонмар ждали окончания казни, слуги принесли эль, вино, сыр, жареную свинину и хлеб. Йонмар отказался от яств и напитков, а Бершад пил и ел так, что только за ушами трещало.

– А не лучше бы тебе сохранить трезвый ум? – спросил Йонмар, когда Бершад осушил третий рог эля.

– Не-а. – В Аргеле Бершаду было не по себе.

Йонмар пожал плечами и снова уставился в окно. Об окончании казни возвестили разочарованные выкрики, потом зашуршали сотни шагов – люди уходили с площади. Немного погодя в кабинет торопливо вошел Гарвин, а следом за ним – Аделон.

– Фу, мерзкое занятие, – пробормотал барон себе под нос, скинул сапоги, босиком перешел комнату, уселся в кресло за столом и, зажав нос двумя толстыми пальцами, посмотрел на Бершада. – Значит, мне правду сказали – ты еще жив.

Вблизи были заметны жуткие шрамы на лице барона – судя по всему, от удара шипастой булавой или боевым молотом. Лоб, щеки и подбородок Гарвина испещряли глубокие вмятины и рубцы. Разбитый нос не вправляли, от уха осталась только нижняя половина. Да, галамарские бароны не проводили всю жизнь в сражениях и схватках, как альмирцы, но и мирной ее назвать было нельзя.

– А знаешь, зачем я все это делаю? – спросил Гарвин, откинувшись на спинку кресла.

– Надоело охотиться на вепря?

– Ради людей, – пояснил барон. – Показываю, какие ужасы поджидают их за крепостными стенами. Учу горожан ценить свою безопасность.

– Вот так обезглавишь сотню дикарей – и сразу настроение поднимается, – сказал Бершад. – Ты меня удивляешь, Гарвин. Ты же воин. Неужели не можешь править по-честному? Это знать и богачи привыкли запугивать своих подданных и устраивать для них устрашающие представления.

– Да, знатью все и всегда недовольны. А как сами добиваются власти, то быстро осознают, как непросто принимать решения.

– Не забывай, я сам из благородных, – сказал Бершад.

– Ну и как оно тебе?

– Честно говоря, не очень, – вздохнул Бершад. – Но это не означает, что я не прав.

– А знаешь, чем сейчас занимаются мои подданные? – Барон выглянул в окно. – Все простолюдины, взрослые и дети, идут к реке на омовение. Смывают с себя ужасы казни. Этот обряд создает у них впечатление, что сделано нечто полезное. На один день они забывают о голоде, вот уже много лет царящем в Галамаре. Забывают, что ни их самих, ни их потомков не ждет ничего, кроме беспрестанного непосильного труда, а все их доходы отберет имперская столица, которую они никогда не увидят. Властвовать над людьми, в жизни которых нет ничего, кроме тягот, можно, только отвлекая их от беспросветности. В Альмире происходит то же самое, с той лишь разницей, что вместо казней у вас лепят глиняных божков и приносят в жертву людей.