Кровь и свет Галагара - [12]

Юные любители рабады с блаженными улыбками на устах почивали в Ализандовом гроте, ни о чем не подозревая. А их предводитель Ур Фта верхом на своем черном, как застывшая смола мубигала, гаварде мчался по горным тропам к Айзуру, то натягивая, то ослабляя узду согласно с простенькой мелодией, которую выводил на своей свирели сидящий в седле прямо перед ним небольшого роста крепкий старик с серебристым оперением.

— Еще налетаюсь сегодня, — сказал он Ур Фте, когда усаживался на это почетное место, и добавил: — Погоняй смелее, царевич, — я вижу как днем в темноте.

И после этих его слов ничего не остается добавить ко второму урпрану книги «Кровь и свет Галагара».

Третий урпран

Накануне вечером было. Взметнулся и pастаял первый день праздника Золоват. Осталась по нем прекрасная память о шумных играх и молодецких забавах. Цвет юности Цлиянского царства с рассвета до заката сверкал под солнцем Айзура. Будущие витязи, хотя и берегли силы для поединков второго дня, уже вовсю старались завоевать участие и поддержку.

В преддверии веселого пира, разнообразно украшенного изысканными яствами, невесомый восторг охватил сердца, вспыхнув беспечным пламенем. От этого заблестели глаза, и лица, открытые навстречь светлому Золовату, озарились улыбками при виде героев первого дня. А те неспешно шагали плечом к плечу, отвечая улыбками на улыбки, и, осчастливленные долгожданным афусом торжества, размахивали яркими гирляндами из цветов айолы и листьев скарела.

В преддверии веселого пира, подобного коему не бывало целую зиму, дыхание участилось, как бы в любовном порыве, и небеса пошатнулись во взорах. Добротревожно зарокотали гаргасты, и девицы, весь день волновавшиеся за своих любимых, разом ахнули и завизжали, узнав героев первого дня. А те неспешно шагали, радуясь друг за друга, и в мечтах возносились на новую и новую высоту, а в ответ на все знаки восхищения, словно бы нехотя и с ленцою размахивали свежими гирляндами, что сплели для них айзурские красавицы из цветов айолы и листьев скарела.

В преддверии веселого пира, обыкновенно не утихавшего целую ночь, радостное волнение закипело подобно морским громадам перед бурей. Торжественно взревели зулы, и цлияне, собравшиеся вкруг площади Зьаф, разом вскочили, приветствуя героев первого дня. А те неспешно шагали по большому кругу, наслаждаясь заслуженным почетом, и в ответ на хвалебные крики то и дело размахивали пышными гирляндами, что сплели для них девицы Айзура из цветов айолы и листьев скарела.

Тонколицый, посверкивающий острым взором Фо Гла пытался разглядеть в толпе своего отца, чья мечта о надежном потомстве сбылась с рождением единственного сына. Но только после того, как он уже заимел трех дочерей, давным-давно повылетавших из родительского гнезда. Седовласый Нирст Фо тоже вытягивал шею, надеясь поскорее увидеть сына. Наконец их взгляды пересеклись — и счастливый возглас старика вырвался из общего гама, чтобы в следующий лум снова в нем утонуть. Отец по праву гордился сыном: из десяти стрел, пущенных Фо Глою, девять угодили в мишень — летящий обруч, обтянутый темною кожей.

Ал Грон, невысокий юноша с раскрасневшимся от возбуждения лицом, с глазами, напоминавшими пару спелых ягод висиллы и довольно большим носом, слегка загнутым книзу, радовался как ребенок, хотя и старался выглядеть степенным. И он сумел отличиться в тот день — разогнав своего гаварда, мечом в правой руке поддел и подбросил одно за другим четырнадцать колец, а копьем в левой поймал все четырнадцать и возложил их к ногам своей возлюбленной Чин Дарт, в смущении потупившей взор.

Смуглое лицо третьего героя цветом и блеском было схоже с отполированным куском речного афата яйцевидной формы, висевшим у него на груди. Гордо повернув и вскинув голову, он растянул острозубый рот в самодовольной улыбке, когда в толпе стали дружно выкликать его имя: Тан Заф!

Тан Заф завоевал всеобщее расположение, когда в разгар традиционной сарпады остался один на один с разъяренным сарпом. Зверь мчался на него, покачивая торчащими из боков и спины древками. Храбрый юноша сумел удержать своего гаварда, едва не вставшего на дыбы и направить его прямо навстречь чудовищу. В последний лум, когда казалось, уже ничто не спасет храбреца, подгоняемый плетью гавард с ревом взвился в прыжке и вместе с Тан Зафом перелетел через сарпа. Пока неповоротливый зверь с ворчанием топтался на месте, не в силах уразуметь, куда подевался его смертельный враг, — Тан Заф умчался керпитов за триста, развернув, остановил своего гаварда, выхватил четыре копья, встряхнул привязанную к ним сеть и приготовился к броску. Как только сарп, наконец, углядев своего врага, сорвался с места, молодец всеми четырьмя швырнул сеть на копьях круто вверх, словно хотел поймать ею облако. Но верным был его расчет. Все убедились в том, когда копья с зубчатыми наконечниками юцазак описали в воздухе каждое по крутой дуге и с низким звоном глубоко ушли в землю, словно обозначив углы невидимого квадрата, а сеть накрыла свирепого сарпа, остановив его тяжелый бег в уктасе (не более!) от невозмутимо восседавшего в седле Тан Зафа. Он, спешившись, подошел вплотную к запутавшемуся в сети сарпу и похлопал его по плоской массивной холке двумя руками. Восторгу созерцавших эту победу не было предела. Вот и теперь они не унимались, выкликая хором: