Кровь и песок - [40]

— Не бойтесь, донья Соль, теперь он мой, — сказал тореро.

Он тоже был бледен от волнения, но улыбался, уверенный в своей ловкости.

Вооруженный одной только курткой, он вступил в единоборство с быком, уводя его от сеньоры и изящными поворотами ускользая от его яростных нападений.

Толпа, позабыв о недавнем испуге, восторженно аплодировала. Вот удача! Прийти на обычный лов быков, а вместо этого попасть на почти настоящую корриду и бесплатно увидеть выступление Гальярдо!

Разгоряченный упорством наступавшего быка, тореро позабыл о донье Соль, о зрителях и думал только о том, как увернуться от удара. Бык свирепел, видя, что неуязвимый человек ускользает от его рогов, и повторял свои бешеные атаки, всякий раз наталкиваясь на дразнящий красный лоскут.

Наконец бык устал и остановился, низко опустив голову, ноги его дрожали, с морды хлопьями падала пена. И тут Гальярдо, воспользовавшись его оцепенением, снял шляпу и хлопнул ею зверя по затылку. Мощный рев раздался за палисадом: это приветствовали его отвагу.

За спиной у Гальярдо послышались крики и звон колокольчиков. Быка окружили пастухи вместе с вожаками и постепенно оттеснили его к остальному стаду.

Гальярдо отыскал свою лошадь, которая спокойно дожидалась его на месте: она давно привыкла к быкам. Матадор подобрал гаррочу, вскочил в седло и размеренным галопом направился к ограде, стремясь продлить аплодисменты зрителей.

Всадники, которые успели увезти с поля донью Соль, восторженно приветствовали Гальярдо. Дон Хосе подмигнул ему и таинственно шепнул:

— Ты недаром трудился, мальчик. Хорошо, ах, как хорошо!

Ну, теперь она твоя.

По ту сторону ограды в ландо маркиза сидела донья Соль.

Взволнованные кузины хлопотали вокруг нее, расспрашивая, не ушиблась ли она при падении, уговаривая ее выпить бокал мансанильи, чтобы успокоиться. Она улыбалась с видом превосходства и снисходительно принимала все эти проявления женской чувствительности.

При виде Гальярдо, который, сидя на лошади, с трудом расчищал себе дорогу среди колыхавшихся шляп и протянутых к нему рук, она улыбнулась совсем по-другому.

— Подите сюда, Сид Кампеадор. Дайте пожать вашу руку.

И их ладони снова встретились в долгом пожатии.

Вечером в доме матадора долго обсуждалось это событие, о котором говорил весь город. Сеньора Ангустиас сияла от удовольствия, словно после удачной корриды. Ее сын спас одну из этих сеньор, перед которыми она всегда благоговела, приученная к почтительности долгими годами унижений!.. Кармен задумчиво молчала, сама не зная, как ей отнестись к этому происшествию.

Несколько дней Гальярдо ничего не слышал о донье Соль.

Доверенного не было в городе, он отправился на псовую охоту с какими-то друзьями из клуба Сорока пяти. Но вот однажды вечером дон Хосе разыскал матадора в кафе на улице Сьерпес, где собирались любители. Два часа назад он вернулся с охоты и, найдя у себя записку от доньи Соль, немедленно отправился к ней.

— Ну, брат, тебя залучить труднее, чем волка, — говорил доверенный, таща Гальярдо из кафе. — Сеньора полагала, что ты навестишь ее. Она несколько вечеров не выходила из дому, поджидая тебя с минуты на минуту. Так не поступают с дамой. Ты был ей представлен, и после всего, что произошло, тебе следовало нанести ей визит и справиться о ее здоровье.

Матадор замедлил шаг и почесал голову.

— Дело в том… — нерешительно пробормотал он, — дело в том… что мне стыдно. Да, сеньор; именно так, стыдно. Вы знаете, я не простофиля, с женщинами не теряюсь. Я умею поговорить с ними не хуже кого другого. Но с этой — нет. Это ученая сеньора, и когда я вижу ее, то сразу понимаю, что я глупец, и либо рта не могу раскрыть, либо брякну что-нибудь невпопад. Нет, дон Хосе…

Я не пойду! Лучше мне не ходить!

Но доверенный, не слушая его слов, направился вместе с ним к дому доньи Соль, продолжая рассказывать о своем последнем разговоре с ней. Она несколько обижена невниманием Гальярдо.

Вся знать Севильи побывала у нее после случая в Табладе, а он — нет.

— Ты же знаешь, что тореро должен жить в ладу с важными особами. Нужно быть воспитанным и показать, что ты не какойнибудь мужлан, выросший на скотном дворе. Такая знатная сеньора интересуется тобой, ждет тебя!.. Ничего: пойдем вместе.

— Ах! если вы идете со мной!..

И Гальярдо вздохнул с величайшим облегчением.

Они вошли в дом. Патио напоминал своими многоцветными, тонко отделанными аркадами в арабском стиле подковообразные арки Альгамбры[31]. В бассейне фонтана плавали золотые рыбки, легкие струи монотонно журчали в вечерней тишине. В четырех галереях с лепными потолками, отделенных от патио мраморными колоннами аркад, тореро увидел старинные бюро, потемневшие картины, мертвенно-бледные лики святых, внушительные, окованные проржавевшим железом сундуки и лари, настолько источенные червем, что казалось, будто они изрешечены дробью.

Лакей повел их по широкой мраморной лестнице, и тут тореро снова изумился, увидев деревянные триптихи с тусклыми изображениями на золотистом фоне и, словно высеченные топором, статуи полнотелых богоматерей, расписанные блеклыми красками и едва мерцающим золотом, очевидно извлеченные из каких-нибудь старинных алтарей. На стенах висели ковры мягких тонов сухой листвы, одни изображали сцены распятия Христа, на других какие-то волосатые парни с копытами и рогами гонялись за полураздетыми сеньоритами.