Кровь и лед - [49]

Синклер помолчал, растерянно стоя с деньгами в руках.

— Вам станет легче, если я признаюсь, что тоже погрел руки на забеге?

Элеонор колебалась, и тогда Синклер полез в карман брюк, извлек из него несколько фунтовых купюр и шутливо помахал ими перед ее носом.

— Вы обе — мои талисманы удачи, — заявил он, галантно приписывая сюда и Мойру.

Девушки засмеялись, и, когда Синклер раскрыл сумочку Элеонор и высыпал выигрыш внутрь, она не стала больше спорить. Деньги значительно превышали те суммы, которые ей доводилось когда-либо держать в руках, поэтому Элеонор была рада тому, что рядом с ней надежный охранник в лице лейтенанта.

Темные тучи с запада только начали затягивать яркое солнце, когда все трое направились назад. Они как раз проходили сквозь высокие главные ворота, когда Элеонор услышала чей-то окрик:

— Синклер! У тебя сегодня выигрышный день?!

Обернувшись, девушка увидела двух мужчин, которые той ночью сопровождали в больницу раненного лейтенанта, только сейчас военные были не в форме, а в красивой цивильной одежде.

— Клянусь Богом, так и есть! — отозвался Синклер.

— Ну, в таком случае, — сказал рослый военный — капитан Рутерфорд, — протягивая раскрытую руку, — ты не против, если я попрошу тебя вернуть должок?

— А как ты смотришь на то, чтобы пока оставить все как есть и считать его инвестицией в будущее? Глядишь, вернется к тебе сторицей.

— Синица в руках, сам понимаешь… — ответил Рутерфорд, улыбаясь, и Синклер послушно извлек из брючного кармана несколько купюр и положил тому на растопыренную ладонь.

— Ах да, прошу прощения. — Лейтенант, сделав шаг назад, представил девушек своим друзьям. В ответ спутница Ле Мэтра мисс Долли Уилсон кивнула — ее лицо было почти полностью скрыто широкополой плетеной шляпкой, украшенной гирляндой бордовых и лиловых цветков. — Кстати, если вы сейчас возвращаетесь в город, мы могли бы поехать вместе, — предложил Синклер. — Я как раз собирался нанять карету.

— Превосходная мысль, — согласился Рутерфорд, — но меня дожидается личный экипаж. Карета стоит на Риджентс-сёкл. Места в ней хватит всем.

На лице Мойры отразились одновременно восторг и испуг. Этот день принес девушкам столько неожиданностей… Жизнь, подобно обезумевшей лошади, понеслась галопом.

— Тогда пойдемте скорей, — объявил Рутерфорд, приглаживая бакенбарды кончиками пальцев. — Как говорится, куй железо…

— …пока горячо, — быстро ввернула Мойра, большая любительница завершать высказывания за собеседника.

Рутерфорд одарил ее одобрительным взглядом — взглядом, который дольше всего задержался на белой коже груди, проглядывающей из-под расстегнутого декольте.

— Вы совершенно правы, мисс Мулкаи, — ответил он, протягивая ей руку. — Разрешите вас сопроводить?

Секунду-другую Мойра пребывала в замешательстве — такой знатный господин в щеголеватой визитке жемчужно-белого цвета и вдруг ее привечает, — но Элеонор незаметно подтолкнула подругу локтем, и девушка взяла капитана под руку, после чего компания двинулась в путь.

Карета представляла собой брогам с фамильным гербом — львом, стоящим на задних лапах на скрещенных щитах, — запряженный двумя гнедыми лошадьми-тяжеловозами шайрской породы. До сих пор Элеонор не понимала, в какой мир окунулась, но это — семейная карета, легкость, с какой мужчины сорили деньгами (лейтенант, как ей показалось, вообще не знал меры в мотовстве), — расставило все точки над i: они обе заплыли в бурные воды, удержаться на плаву в которых им не по силам.

Изнутри карета была обита мягкой кожей с приятными на ощупь мелкими бугорками, под сиденьями лежали меховые пледы, также с вышитым изображением семейного герба. Подножки кареты поблескивали полированным красным деревом, а в передней стенке, там, где сидел кучер, располагалось похожее на дверку мышеловки маленькое откидное окно с рукояткой, украшенной кисточкой. Хотя капитан заверил их, что места хватит всем, получилось весьма стесненно — Рутерфорд был слишком уж рослым мужчиной, а Мойра — довольно пышнотелой. Дополнительного пространства требовала и умопомрачительная шляпка мисс Уилсон. Синклер вежливо предложил Элеонор и Мойре сесть между ними, чтобы девушки могли смотреть в открытые окна и наслаждаться проплывающими мимо видами.

Большая часть маршрута пролегала по сельской местности. Аскотский ипподром был выстроен в 1711 году на окраине Большого Виндзорского парка, на свободном от леса участке поблизости от селения Ист-Кот. На зеленых лугах паслись овцы и коровы, а фермеры и члены их семей занимались будничными делами, изредка прерываясь, чтобы поглазеть на проезжающую шикарную карету капитана Рутерфорда. Какой-то мальчуган с тяжелыми ведрами в обеих руках встал как вкопанный, не в силах отвести глаз от экипажа. Элеонор отлично понимала его восхищение; она и сама не раз испытывала нечто подобное при виде проезжающих мимо богатых карет, размышляя, каково это — ездить в них, быть богатым землевладельцем или урожденным аристократом, который всю жизнь проводит в роскоши. Когда всего лишь на короткий миг глаза девушки и онемевшего мальчишки встретились, Элеонор захлестнул целый шквал эмоций — ее первым порывом было крикнуть, что в действительности она не принадлежит малочисленному кругу избранных, что она обыкновенная простолюдинка, родившаяся на ферме, и ей, как и ему, уготована судьба жить скромной жизнью.