Кровь и лед - [43]

— Существует приблизительно пятнадцать видов белокровок, или ледяных рыб, — сказал он, тщательно избегая латинских названий, — которые могут выживать в условиях, гибельных для остальных видов. Они способны жить в ледяной воде в кромешной темноте несколько месяцев кряду, и у них нет чешуи и гемоглобина.

— То есть, другими словами, кровь у них…

— Точно. Бесцветная. Даже жабры полупрозрачные и белесого оттенка. Но что интереснее, в их организме содержится природный антифриз — гликопротеин, — который предотвращает образование в кровеносной системе кристаллов льда.

— И ты решил поохотиться на таких рыбок?

— Поймать их не так уж и сложно. В открытой воде они передвигаются медленно и большую часть времени просто неподвижно лежат на дне, ожидая, когда мимо проплывет неосторожный криль или рыбка помельче.

— А если я мимо проплыву, они не будут возражать?

— Со мной, что ли, хочешь? — спросил Дэррил и, увидев хитрую улыбку на лице Майкла, понял, что тот не шутит. — А ты нырять умеешь?

— Умею, о чем свидетельствуют сертификаты, полученные на трех континентах.

— Тогда тебе придется заручиться разрешением Мерфи.

— Не беспокойся, — заявил Майкл, спрыгивая с табурета. — Это я улажу.

Дэррил невольно задумался, не дал ли он маху, согласившись на погружение с журналистом. Майкл хоть отдаленно осознает, в какое опасное предприятие ввязывается?

Майкл прекрасно все понимал. Всякий раз, когда возникала перспектива поучаствовать в каком-либо приключении, он с головой бросался в неизведанное, решительно отбрасывая любые сомнения, которые невольно возникали в душе под влиянием инстинкта самосохранения, призывающего отступить. Выброс адреналина — вот то, ради чего он всегда жил, а сейчас это было еще и лучшим средством от депрессии, которая все время придерживала его за рукав. Стоило Майклу дать волю разуму, тот какими-то совершенно неведомыми окольными путями возвращал его к Каскадным горам и Кристин. Поэтому полноценный душевный покой Майкл находил лишь в те моменты, когда пускался в новую увлекательную авантюру.

За день до погружения в бездонную полынью он набрался храбрости и позвонил на сотовый телефон младшей сестры Кристин. Научная станция была надежно соединена с Большой землей спутниковыми каналами (спасибо американскому военному ведомству), и если не считать редких шумов, потрескивания и эхо, связь была вполне сносной.

Карен удивилась звонку с другого конца света.

— Так ты звонишь с Южного полюса? — спросила она.

— Не совсем, но чертовски близко от него.

— Наверное, околеваешь от холода?

— Только когда дует ветер. Правда, он дует все время.

Его слова долетели до Карен, однако на том конце провода наступила тишина. Несколько секунд оба не знали, что говорить дальше; наконец, чтобы нарушить неловкое молчание, Майкл спросил:

— Ты сейчас где?

Карен рассмеялась. Господи, ну как же ее смех похож на смех Кристин!

— Ты не поверишь, — отозвалась она, — но я на катке.

Майкл моментально представил картину.

— Это тот, который «Катайся и грейся»? — На этом катке прямо к ледовой арене примыкала кофейня.

Связь прервалась, затем снова восстановилась, но до Майкла дошла только часть фразы:

— …горячий шоколад и пончики.

Майкл представил Карен — в свитере крупной вязки, за маленьким столиком кофейни.

— Одна или кто-то назначил свидание?

— Хотелось бы. Купила по пути книгу Уильяма Ренквиста, так что пока свидание только с ней.

Майкл не удивился. Карен была не менее красивой и яркой блондинкой, чем ее старшая сестра, однако всегда немного сторонилась людей. И хотя многие парни приглашали ее на свидание, ни с одним из них отношения не длились долго. С помощью книг она как бы воздвигала барьер, не позволяющий вторгаться в ее личное пространство, и пыталась таким образом избавить себя от лишних эмоциональных переживаний.

Они еще немного поболтали о ее занятиях и о том, будет ли у нее время поработать в Центре правовой защиты, затем Карен снова вернула разговор к путешествию Майкла на станцию Адели. Он рассказал о пребывании на «Созвездии», о том, как познакомился с Дэррилом Хиршем и доктором Барнс. Когда Майкл поведал про альбатроса, насквозь пробившего иллюминатор на ходовом мостике, девушка воскликнула: «О нет! Бедная птичка!» — и он горько усмехнулся: жалость к несчастной птице сразу отодвинула у нее на второй план вопросы о судьбе людей, вовлеченных в инцидент. Точно так отреагировала бы и Кристин.

— А то, что со мной случилось, тебя не беспокоит? — сказал он наигранно обиженным тоном.

— Ой, ну конечно же, беспокоит. Ты не пострадал?

— Я-то выжил, а вот офицера управления пришлось отправить на Большую землю.

— Какая досада. — Пауза, а может быть, просто задержка связи. — Я правда очень беспокоюсь за тебя, Майкл. Постарайся не совершать ничего слишком опасного.

— Я никогда… — Он тут же пожалел о своих словах, поскольку это возвращало их к теме, которую оба всячески избегали — к тому единственному роковому случаю, когда Майкл все-таки пошел на риск.

Должно быть, Карен уловила его настроение.

— К сожалению, о Крисси никаких новостей нет. Родители теперь носятся с новой программой стимуляции мозговой активности. Постукивают деревянными палочками у нее над ухом и светят фонариком прямо в глаза — то включат свет, то выключат. Но хуже всего то, что они мажут ей язык острым соусом, чтобы посмотреть, проглотит она его или выплюнет, а я точно знаю, что Крисси этот соус ненавидела.