Кровь и лед - [24]

Что-то подсказывало Майклу, что капитан не шутит. Восприняв слова Парселла как руководство к действию, он шагнул к винтовой лестнице, на которую указал Рэмзи, и стал быстро взбираться.

Когда до Майкла донеслись слова Рэмзи: «Кэтлин, вы не будете возражать против небольшой делегации?» — он ускорил шаг, опасаясь, что его окликнут и сообщат, что присутствие на ходовом мостике нежелательно. Он все поднимался и поднимался, оставив навигационный мостик далеко внизу, и наконец попал на платформу в абсолютно темной вертикальной трубе со стальной лесенкой, ведущей еще выше. Корабль дрогнул, и Майкл стукнулся плечом о закругленную стенку тоннеля; он словно очутился в трубе дома из сказки «Волшебник из страны Оз», который подхватило ураганом и крутило, как легкое перышко. Высоко над головой, по меньшей мере футах в двадцати, тускнело голубоватое свечение, похожее на свет от телевизионного экрана, и доносилось монотонное гудение аппаратуры.

Он поставил ногу на нижнюю ступеньку и начал медленно взбираться. Каждый раз, как нос корабля поднимался на волнах, его отшвыривало от лесенки, а когда ледокол выправлялся, снова на нее бросало. В один из таких моментов Майкл хорошенько приложился лицом к ступеньке, едва не выбив передние зубы. Его пронзила жуткая мысль: получи он травму — и отметка дантиста в санитарном свидетельстве вмиг станет недействительной. Ступеньки лестницы были холодными и влажными, поэтому за каждую последующую приходилось цепляться сразу обеими руками. Когда до конца пути оставалось всего несколько ступенек и его голова показалась из трубы, взору Майкла сначала предстала пара черных ботинок на резиновой подошве, а затем синие брюки. Он сделал последний рывок к цели и выбрался наружу.

Каменное лицо офицера управления подсвечивали экран GPS и еще какие-то приборы, назначение которых было для Майкла загадкой. Кэтлин Хили невозмутимо стояла на навигационном мостике возле уменьшенной версии штурвального колеса. Она смотрела прямо перед собой, плотно сжав губы; короткие каштановые волосы обхватывала гарнитура внутрикорабельной связи. Ходовой мостик — современный эквивалент марсовой площадки — был настолько тесным, что в нем едва помещались два человека.

— Зря вы вышли на палубу, — проговорила она, напомнив Майклу, что именно ее окрик в мегафон он услышал. — По приборам скорость ветра составляет более ста миль в час.

— Уяснил. Капитан тоже счел своим долгом устроить мне выволочку. — Затем, в надежде сменить тему, Майкл сказал: — Так вот, значит, где ваш пост. Одна-одинешенька на водительском сиденье.

По периметру ходового мостика тянулся ряд армированных иллюминаторов с экранами Кента — дисками, которые перемещаются по стеклу за счет центробежной силы и удаляют с него воду наподобие автомобильных дворников. Один из краев брезентового чехла вертолета на кормовой палубе позади них отвязался и теперь бился на ветру, как крыло исполинской темно-зеленой летучей мыши.

Вот бы запечатлеть все эти драматические события на фото…

— Когда в высоких широтах видимость, как сейчас, сильно ограничена, — пояснила Кэтлин, — управление кораблем нередко передается на ходовой мостик.

И понятно почему: вокруг, насколько мог охватить глаз, взору представали лишь бурлящая вода, неспокойное серое море и массивные острые глыбы льда, которые покачивались на гребнях волн, тонули, всплывали и временами врезались друг в друга. Волны чудовищной высоты безжалостно врезались в нос корабля, обрушивались на палубу и взметали в воздух фонтаны брызг и пены, долетающие даже до иллюминаторов их высокого укрытия.

И все это — безумный кипящий океан, клубящееся небо и черные очертания птиц, которых швыряло из стороны в сторону, словно опавшие листья по осени, — было окутано мертвенным светом полярного солнца. Тусклое желтоватое пятно упрямо маячило над горизонтом с северной стороны. Этакая монументальная панорама с изображением неистовства стихии, снизу подсвеченная гигантским фонарем, в котором догорали последние капли масла.

— Добро пожаловать в «безумные пятидесятые», — добавила Кэтлин уже более живым голосом. — Как только вы пересекаете границу пятьдесят градусов южной широты, тут-то погода и начинает проявлять истинный характер.

Нос ледокола пошел вверх с такой легкостью, словно его вытолкнули из глубины моря, и наконец задрался почти вертикально, целясь в рваные штормовые тучи с северной стороны неба. Кэтлин, широко расставив ноги, вцепилась в штурвал, а Майкл поспешил ухватиться за релинг. Он уже знал, что сейчас произойдет… поскольку все, что взмывает вверх, рано или поздно обречено рухнуть.

Спустя мгновение они достигли гребня волны — Майкл отчетливо ощутил его вибрацией под ногами — и как только через него перевалились, корабль ухнул вниз, словно булыжник, падающий со склона крутой горы. Через фронтальный иллюминатор ходового мостика Майкл увидел, что прямо перед ними разверзлась гигантская пропасть, темная котловина шириной не меньше горного ущелья, однако в ней не было ничего, кроме водяного дна, которое, казалось, уходило еще глубже по мере того, как корабль в нее проваливался.