Кровь и лед - [15]

— В состав экипажа входят сто два человека. Службу несут как женщины, так и мужчины, сэр.

Майкл понял, что дал маху. Он пока не увидел здесь ни одной женщины, но раз Казински говорит, значит, они на борту есть. И словно в доказательство слов старшины, из люка внезапно появилась высокая стройная женщина в форменной одежде с зажатым под мышкой планшетом; Казински моментально встал по стойке «смирно» и отдал ей честь.

Женщина ответила на приветствие, после чего протянула руку Хиршу.

— Должно быть, вы доктор Хирш. Капитан-лейтенант Хили — Кэтлин Хили. Офицер управления. — Весь ее внешний вид говорил о решительности характера и стремлении к рационализму; даже каштановые волосы, выбивающиеся из-под фуражки, были коротко подстрижены исключительно из соображений практичности. — А вы, надо полагать, журналист? — обратилась она к Майклу. — Я видела ваше имя в утреннем рапорте, но, к сожалению, забыла его.

Майкл представился и добавил:

— Рад оказаться на вашем корабле.

— Мы ждали вас.

И тут до Майкла вдруг дошло, что они с Хиршем своим опозданием задержали отплытие ледокола.

— Вы последние из пассажиров, кого мы принимаем на борт по договоренности с ННФ, — сообщила Хили.

— А что, есть и другие? — заинтересовался Хирш.

— Только один. Доктор Шарлотта Барнс. Она прибыла два дня назад.

Высоко над головой раздался еще один протяжный свисток, от которого зазвенело в ушах. Мимо пулей промчались три матроса, и почти сразу же палубу сотрясла вибрация запустившегося правого двигателя.

— Прошу меня извинить…

Майкл кивнул, и капитан-лейтенант зашагала прочь, на ходу то направо, то налево громко отдавая приказы.

— Сюда, — махнул Казински, скрываясь в люке.

Майкл пропустил Хирша вперед и нырнул следом. Коридор оказался таким тесным, что маневрировать в нем с огромным баулом было весьма затруднительно — особенно учитывая, что внутри находилась целая куча фотографической техники, тщательно упакованной с целью защиты от повреждений. Фотокамера и аксессуары покоились в металлических кейсах в самом центре сумки, а дополнительной защитой им служила толстая зимняя экипировка, которой они были обмотаны для пущей надежности. Как результат, сумка стала чертовски тяжелой.

— «Созвездие», — рассказывал Казински, — один из самых крупных ледоколов в составе флота береговой охраны и приводится в движение полудюжиной дизельных установок и тремя газовыми турбинами. Емкости хранят более миллиона галлонов топлива. В предельных режимах работы силовые установки способны развивать мощность в семьдесят пять тысяч лошадиных сил, а само судно может делать семнадцать узлов. Предельный угол бортовой качки в открытом море — девяносто градусов.

Майкл невольно попытался представить, каково оно оказаться в подобных условиях. В Новой Шотландии ему доводилось испытывать на себе ярость стихии, а на Багамах его однажды застиг тропический ураган, но вот в шторм на ледоколе в антарктических водах он еще ни разу не попадал.

— И каковы шансы? — спросил Хирш. — Я имею в виду качку с креном в девяносто градусов.

Что-то в интонации ученого подсказывало Майклу, что тот не горел желанием испытать на себе прелести антарктического шторма.

— Заранее не предугадаешь, — ответил Казински и предупреждающе добавил, переступая границу очередного люка: — Осторожно, не споткнитесь. Летом в здешних широтах море гораздо спокойнее, чем зимой, но все-таки это мыс Горн. Тут может произойти все, что угодно.

Они спустились еще ниже по короткому металлическому трапу и, к удивлению Майкла, вдруг попали в помещение, начисто лишенное иллюминаторов. На потолке холодным светом помигивали флуоресцентные лампы. Здесь, ниже ватерлинии, воздух казался более затхлым и сырым. По мере того как трое мужчин продолжали спускаться в кормовой отсек, вибрация палубы под ногами ощущалась все отчетливее. Как и шум силовой установки.

— На месте, — сообщил Казински и, пригнувшись, зашел в каюту. — Дом, милый дом.

Когда Майкл с Дэррилом вошли следом за старшиной внутрь, выяснилось, что троим одновременно находиться в тесной каюте почти невозможно. Вдоль каютных переборок по обеим сторонам тянулись узкие койки, аккуратно заправленные полосатыми шерстяными одеялами, а между ними располагался откидной металлический столик, прикрученный к стене. Сейчас он был опущен. Освещение обеспечивала единственная лампа над головой, ярко светившая сквозь матовый круглый плафон. Кроме того, в каюте была фанерная дверь, которая, как Майкл сразу смекнул по запаху плесени, вела в гальюн.

— Каюта «люкс»? — пошутил он.

Казински рассмеялся:

— Да, сэр. Используется исключительно для размещения почетных гостей.

— Мы ее берем.

— Верное решение. На самом деле это последние свободные апартаменты на борту, сэр.

К счастью, Дэррил тоже не имел ничего против каюты. Как только Казински ушел, он расстегнул одну из сумок и начал вынимать из нее вещи, сваливая их на койку справа.

— Послушай, — сказал он Майклу, вдруг на секунду застыв. — Ничего, если я займу это место?

Майкл помотал головой.

— Пожалуйста! — Он стащил с плеча саквояж и плюхнул его на кровать слева. — Но если ночью нам тихонько подложат на подушки шоколадки, чур, ты мою не трогаешь.