Кровь и лед - [12]

— Здорово, — заявил Хирш. — Вот так совпадение. — С напускной небрежностью ученый снова раскрыл ноутбук и нажал несколько клавиш. — Позвольте мне кое-что вам показать. — Он развернул к Майклу компьютер, на мониторе которого красовалась та же самая запутанная карта. — Это рельеф континентального шельфа подо льдами вокруг станции Адели. Границы шельфа простираются до этих пор, а вот здесь, — он ткнул в экран пальцем с обкусанным ногтем, — дно круто уходит вниз и переходит в то, что мы называем «абиссальной равниной». Во время нынешней экспедиции мне предстоит погрузиться примерно на двести метров в океан. Я морской биолог, чтобы вы знали. Из Вудсхоулского океанографического института. В основном занимаюсь нототениями — антарктическими ледяными рыбами, — но также изучаю липарисов, бельдюгу и макрурусов. Вам ведь знакомы все эти названия?

Майкл поддакнул, но про себя был вынужден признать, что его познания в этой области не выдерживают никакой критики.

— …и как у них протекают обменные процессы в необычайно суровых условиях. Пожалуй, во время исследований я мог бы сделать великолепные фотографии. Эти существа фантастически адаптированы к жизни в своих экологических нишах и, по крайней мере на мой взгляд, необычайно красивы. Хотя многие люди, полагаю, не разделяют мою точку зрения — наверное, просто потому, что внешний вид существ поначалу кажется абсолютно непривычным…

Хирша было не остановить — он говорил буквально на одном дыхании. Майкл, уставившись на чашку эспрессо, подумал, что для подсчета количества вдохов и выдохов, которые произвел его новый знакомый за время тирады, хватило бы и пальцев одной руки.

— …и многие независимо от крохотных размеров и простого строения являются полноценными представителями мира паразитов; во всем — от анальных желез до зрительного тракта…

Он рассказывал с таким воодушевлением, словно описывал захватывающие аттракционы в парке развлечений.

— Как вы знаете, для собственного выживания паразитам необходимо, чтобы хозяин, которого они медленно пожирают, был, в свою очередь, съеден кем-то другим.

Интересно, в светских беседах он тоже рассказывает о глистах?

— К примеру, вам известно, что личинка скребня-акантоцефалана, гнездящаяся в бокоплаве, преднамеренно сводит своего хозяина с ума?

— Нет, — признался Майкл. — А с какой целью?

— Для того чтобы хозяин покинул место укрытия — обычно бокоплавы прячутся под камнями — и безрассудно выбрался на открытое место, где он наверняка станет жертвой рыбы.

— Поверить не могу!

— Не волнуйтесь, как только прибудем на базу, своими глазами все увидите, — заверил его Дэррил. — Захватывающее зрелище.

Было ясно, что собеседник вот-вот снова пустится в пространные рассуждения о том, сколько еще открытий чудных ожидает человечество на дне океана. Но тут объявили — сначала на испанском, затем на английском, — что пассажиры, отправляющиеся в Пуэрто-Вильямс, могут проследовать на посадку.

Хирш тарахтел без умолку, и когда они шли по холодному, продуваемому всеми ветрами летному полю, и когда поднимались по ступенькам невысокого трапа на борт турбовинтового самолета. При входе коротышке-ученому даже не пришлось пригнуться, тогда как Майкл был вынужден чуть ли не пополам сложиться, чтобы не удариться головой о верхний косяк дверного проема. В салоне было всего десять мест, по пять с каждой стороны, к тому же все пассажиры были облачены в толстые пуховики, парки, сапоги, перчатки и шапки, так что лететь предстояло в тесноте. Говорили попутчики или по-испански, или по-португальски. Дэррил Хирш занял место по соседству с Майклом, но как только пилот запустил двигатели и начал выруливать на взлетную полосу, гул винтов враз положил конец попыткам ученого продолжить научный монолог. Обоим приходилось буквально орать, чтобы собеседник, сидящий через узкий проход, мог расслышать хоть слово.

Майкл пристегнул ремень и выглянул в маленький круглый иллюминатор. Из-за сильного встречного ветра при взлете возникли небольшие проблемы, однако как только самолет оторвался от земли и набрал высоту, он быстро изменил курс, перевалил через остроконечную горную гряду и направился вдоль тихоокеанского побережья на юг. При взлете у Майкла было чувство, словно его желудок остался там, на земле; спустя пару минут все вернулось на свои места. Далеко внизу виднелись набегающие волны, белые гребни которых то и дело срывало резкими порывами шквалистого ветра. Самолет направлялся в сторону самого ветреного да к тому же самого сухого, холодного и безжизненного места на планете. День клонился к вечеру, но Майкл знал, что светло будет круглые сутки — летом в этих широтах солнце вообще не садится. Сейчас оно висело над горизонтом с северной стороны, похожее на серовато-бледную монету, и окутывало все приглушенным светом, который временами то разгорался ярким огнем, то тускнел, когда солнце скрывалось за грозовыми тучами. В ближайшие недели и месяцы ночами солнце будет медленно курсировать по небосводу, окажется в зените в день летнего солнцестояния 21 декабря, а окончательно скроется за горизонтом лишь в конце марта. С этого момента в свои права вступит луна, которая и станет править ночным небом.