Кровь богов - [13]

– Не знаю, известно ли арабам это место, – сказал Гордон. – Будем надеяться, что они не обнаружат верблюда.

Хокстон нервничал.

– Ради Бога, давайте вернемся в пещеры! Бедуины скачут, как ветер. Они перестреляют нас, как кроликов, если застанут на открытом месте.

Он бросился назад, и Гордон последовал за ним. Нервозность Хокстона была вполне оправданна. Они еще не достигли тропы, которая вела в пещеры, когда раздался топот копыт, и из-за ближайшего холма показался одетый в белое всадник, потрясающий винтовкой. Увидев их, он резко крикнул, послал своего верблюда в галоп и вскинул ружье к плечу. Следовавшие за ним всадники, появляясь один за другим, приближались к гряде холмов... бедуины на белых верховых верблюдах.

– Давайте быстрее наверх, дружище! – Крикнул побледневший под загаром Хокстон.

Гордон помчался к тропе, а за ним, тяжело дыша и ругаясь, бежал англичанин. Пули уже стали задевать скалу. Вырвавшийся вперед всадник издал кровожадный клич и поскакал за беглецами вслед. Стреляя из раскачивающегося седла, он посылал пули, ложившиеся все ближе и ближе к цели. Хокстон вскрикнул, задетый осколком камня, отщепленного пулей.

– Черт вас побери, Гордон, – прохрипел он, – это вы виноваты. Из-за вашего проклятого упрямства он перебьет нас, как кроликов.

Всадник был в трехстах ярдах от подножия горы, а беглецы – в десяти футах. Вдруг Гордон обернулся, сдернул винтовку с плеча и сразу же выстрелил. Движение было таким стремительным, что, казалось, американцу ни за что не удастся бить прицельно. Но араб вылетел из седла, будто пораженный молнией. Даже не остановившись, чтобы увидеть результат своего выстрела, Гордон взбежал на тропу и вскоре уже был на карнизе. Хокстон следовал за ним по пятам.

– Самый замечательный выстрел, какой я видел! – воскликнул англичанин.

– Берите свою винтовку, – проворчал Гордон, ложась на краю выступа. – Вот они!

Арабы не остановились. Они встретили падение своего товарища яростными воплями и, подстегнув верблюдов, пустились во весь опор. Бедуины решили подъехать к началу тропы и напасть на них снизу. Отряд состоял по меньшей мере из пятидесяти человек. Однако двое белых, лежавших ничком на карнизе горы, не потеряли головы. Они прошли через горнило многих яростных сражений, поэтому хладнокровно ждали, когда всадники подскачут ближе. Тогда оба начали стрелять, не спеша и без промаха. И с каждым выстрелом один из всадников падал из седла или тяжело опускался на горбатую спину своего верблюда.

Даже бедуины не могли выдержать такой огонь. Они прекратили атаку и, повернув верблюдов назад, бросились врассыпную с такой же быстротой, как и при нападении. Пятеро из них нашли свою смерть у подножия горы. Когда остальные удирали, Хокстон снял одного из замыкающих пулей между лопаток.

Бедуины отступили за ближайший низкий каменистый холм. Хокстон погрозил им винтовкой и выругался с истинным мужским красноречием:

– Подонки пустыни! Суньтесь еще, хвастуны!

Гордон не тратил время и силы на слова. Теперь он знал, что Хокстон говорил правду и не нападет на него, по крайней мере пока они отбиваются от общего врага. Однако он был уверен, что, как только эта опасность минет, англичанин выстрелит ему в спину при первой возможности. Гордон понимал, что у них плохая позиция, но могло быть и хуже. Бедуины – бывалые воины, жестокие, как волки, а их вождь жаждет отомстить им обоим и ни за что не упустит случая захватить врагов в своих владениях.

Но у осаждаемых было преимущество укрытия, неиссякаемый запас воды, а еды столько, что можно продержаться несколько месяцев. Единственной слабостью являлось ограниченное количество патронов.

Не сговариваясь, они заняли свои места на выступе. Хокстон – к северу от начала тропы, а Гордон на таком же расстоянии к югу от нее. Им не нужно было ничего обсуждать: каждый знал, что собирается делать другой. Они лежали ничком, спрятавшись за камнями, которые собрали и сложили перед собой, чтобы упрочить естественную защиту.

Вспышки выстрелов усеяли гряду холмов. Это бедуины, спешившись, залегли среди валунов и открыли огонь. Люди на уступе, не двигаясь, лежали под пулями, которые свистели вокруг и ударялись в камень возле их рук. В том положении, в каком они оказались, англичанин и американец понимали друг друга без слов. Они не тратили два патрона на одного и того же человека. Воображаемая линия, ведущая от начала тропы к гряде холмов, была разделена на два сектора. Когда голова в тюрбане показывалась из-за камня к северу от этой линии, пуля Хокстона поражала бедуина, и тот падал за валун, а когда кто-нибудь высовывался из своего укрытия и пытался перебежать ближе к горе, Хокстон прятался, а Гордон стрелял, и бегущий падал со всего маху на землю или катился кубарем, чтобы уже никогда не встать.

Из-за гряды послышался голос, звеневший от ярости.

– Это Шалан, черт его побери! – сказал Хокстон. – Можете вы разобрать, что он говорит?

– Он крикнул своим людям, чтобы они не высовывались и были осторожны... у них есть время, – ответил Гордон.

– Это верно, – вздохнул Хокстон. – У них есть время и еда, а воду они добудут. Подкрадутся к пруду и наполнят свои бурдюки. Хотел бы я, чтобы кому-нибудь из нас удалось застрелить Шалана. Но он слишком хитер, чтобы соваться под пули. Я видел его, когда бедуины первый раз атаковали нас. Он стоял спиной к гряде, но слишком далеко – пуля бы его не достала.