Кровь Аэнариона - [19]

— Это очень полезная черта для воина, — сказал Корхиен. Тирион продолжал демонстрировать, как Теклис может победить.

— И как же ты это делаешь? — снова спросил Теклис.

— Как же ты не можешь? Просто мне это кажется очень очевидным, — это тоже было правдой. Тирион действительно не мог понять, почему его более умный брат не видит того, что было ему так ясно.

— В каком смысле? — спросил Корхиен. В его голосе прозвучала резкость, которую Тирион не совсем понял. Он задумался над своим ответом больше, чем обычно.

— Некоторые квадраты являются более важными, чем другие большую часть времени. Определенные комбинации ходов подходят друг другу. В каждой позиции всегда есть слабые стороны и всегда есть сильные стороны. Вы играете, чтобы свести к минимуму слабые стороны и максимизировать сильные стороны.

— Это здравые общие принципы, — сказал Корхиен, — но они ничего толком не объясняют.

Тирион почувствовал разочарование. Он понимал, что должен был чувствовать Теклис, когда его близнец пытался объяснить ему принципы работы магии. — Я как будто вижу, как эти узоры будут работать. Я вижу, как все части потенциально сцепляются. Это похоже на то, как я смотрю на карты полей сражений в старых книгах…

— Что именно? — ещё резче спросил Корхиен.

— На каждом поле боя есть определенные очевидные линии атаки. Места, где должны быть размещены войска. Места, где их быть не должно. Холмы с чистыми полями огня для лучников над остальной частью поля. Ровные участки, где кавалерия может быстро наступать. Леса и болота, которые могут охранять фланги. Вы можете видеть эти вещи, когда смотрите на карты.

— ТЫ можешь, — сказал Теклис, подавляя зевок.

— Кровь Аэнариона, — пробормотал Корхиен. Теперь настала очередь Тириона пристально посмотреть на него.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил он.

— Говорят, что Аэнарион мог делать то же самое. Видеть узоры на поле боя.

— Это может сделать любой, если возьмет на себя труд подумать о таких вещах, — сказал Тирион.

Теклис снова рассмеялся.

— Я не часто слышу, как мой брат хвалит добродетели мышления, — сказал он в качестве объяснения. — Вам бы следовало поаплодировать.

— Любой может посмотреть на карту и что-нибудь сказать. Весь фокус в том, чтобы быть правильным, — сказал Корхиен. Тирион пожал плечами. Он подошел к книжной полке и взял экземпляр «Кампаний Каледора Завоевателя». Он открыл её на очень замусоленной странице и подошел к тому месту, где сидел воин.

— Смотрите, — сказал он. — Вот пример того, что я имею в виду. Вот диспозиции Каледора против дручийского генерала Изодара. Посмотрите, как он разместил свои боевые машины, чтобы прикрыть подходы к Драконьему Холму. Обратите также внимание на то, что основные силы его кавалерии находятся вне поля зрения здесь, за этой грядой холмов, но с легким доступом к ущелью, что позволит им выйти на поле битвы по его сигналу.

— Да, но об этом все знают. Это была прекрасная ловушка, одна из величайших побед Каледора.

— Да, — сказал Тирион. — Но и он совершал ошибки.

— О-хо-хо, ты ведь не испытываешь недостатка в самоуверенности, привратник? Завоеватель был величайшим полководцем своего времени. Его рекорд — это одна из более или менее непрерывных побед. Вы смотрите на карту одного из его величайших триумфов и утверждаете, что он ошибся.

— Нет. Я не это имел в виду. Он победил. Здесь сомнений нет. Я сказал, что он делал ошибки.

— Важное различие, — признал Корхиен. — Так что, пожалуйста, объясни мне, какие ошибки он совершил, привратник.

— Посмотрите, где он разместил основную часть своей кавалерии. На виду у всех, близко к противнику, и когда началась битва, они столкнулись слишком быстро с правым флангом дручей. Это легко могло испортить ловушку.

Корхиен улыбнулся:

— Твой анализ безупречен, но ты не учёл одну вещь.

Тирион не обиделся, услышав, что его теория так небрежно отвергнута. Он чувствовал, что у него есть шанс узнать что-то о предмете, который заинтриговал его, от эльфа, обладающего некоторым опытом в этой области.

— Что же я упустил? — спросил он.

— Я сомневаюсь, что Каледор хотел разместить там свою кавалерию или что он отдал приказ об этой ранней атаке.

— Тогда почему это случилось?

— Потому что принц Морадрим и принц Лелик были соперниками, и оба они жаждали славы, чтобы разбить врага. Они настаивали на том, чтобы быть там, где они были. Затем один из них бросился в атаку, а другой, не в силах вынести возможности того, что его соперник захватит всю славу, последовал его примеру.

— Но почему Каледор это допустил? Он был Королём-Фениксом, он был главным. С чего бы им ослушиваться его?

Могучий смех Корхиена разнёсся по гостиной.

— Когда ты проведешь некоторое время среди нашей славной аристократии, тебе не придётся спрашивать меня об этом, привратник!

— Удовлетворите моё любопытство и ответьте мне сейчас.

— Потому что наши принцы сами себе закон, и их воины клянутся служить этим принцам, а не напрямую Королю-Фениксу. Они следуют за вождями со своей родины, а не за каким-то далеким королём.

— Наши законы говорят совсем другое, — возразил Теклис.

— Я уверен, что вы достаточно читали, принц Теклис, чтобы понять: то, что говорится в законах, должно произойти, а то, что происходит на самом деле, не всегда одно и то же. В пылу битвы, когда меч звенит о меч, а боевой клич эхом разносится по полю, воины следуют своей обычной верности и инстинктам, а не закону. А князья часто жаждут славы больше, чем общего блага. Для них вполне естественно думать, что они знают лучше, чем их командующий генерал. Иногда это даже так, ибо воин на месте часто видит вещи, невидимые для генерала на холме.