Кровь Аэнариона - [12]

Путешественники были редки в этой части Ултуана. Очень немногие люди когда-либо приходили к ним в гости. Большинство из них были проезжими охотниками, бросавшими часть своей добычи в качестве десятины для охоты на землях его отца. Один или двое из них были горными жителями, которые пришли посоветоваться с его отцом по поводу болезни в их семье или по какому-то незначительному вопросу магии или науки.

Все было иначе, когда его мать была жива, по крайней мере так утверждала Торнберри. Когда его родители приехали сюда на один-два летних сезона, спасаясь от жары в низинах, в доме было полно народу. Колдуны и ученые со всего Ултуана приезжали сюда вместе с богатыми родственниками его матери. Народ любил его мать, и многие были готовы отправиться даже в это отдаленное место, чтобы навестить её.

Но Тирион не знал ни о чём из этого. Его мать умерла во время трудных родов, дав жизнь ему и его брату, и он никогда не знал каково было жить с ней. В одном он был уверен — никто из местных жителей, кроме его отца, не мог позволить себе купить лошадь, не говоря уже о боевом коне. Глаза Тириона были остры, как у орла, и он увидел, что незнакомцы сидят верхом на конях еще больших, чем у его отца, и одеты так, как он видел только на иллюстрациях в книгах. Большинство из них были вооружены копьями. Он не мог себе представить, что еще может быть в этом длинном шесте с развевающимся вымпелом. По правде говоря, он не хотел, чтобы это было что-то еще. Он хотел, чтобы они были рыцарями, блестящими воинами, о которых он и его брат всегда читали в старых книгах своего отца. Он подумал, не связано ли это каким-то образом с его днем рождения, который должен был состояться завтра, хотя отец, похоже, опять забыл об этом. Он почему-то чувствовал, что так оно и есть. Это казалось правильным.

Он вскочил, балансируя на тонком выступе стены, затем пошел вдоль нее к крыше конюшни, вытянув руки по бокам, чтобы сохранить равновесие. Он пролез внутрь через большое отверстие в покрытой шифером крыше и спрыгнул на опорную балку. Пыльный, затхлый запах старого здания наполнил его ноздри вместе с теплым животным запахом отцовской лошади. Он пробежал вдоль балки, схватил веревку, которую оставил привязанной к краю, и прыгнул.

Это всегда было самым приятным: долгий спуск на землю, головокружительное ощущение скорости. Эльф накренился вниз и отпустил верёвку, приземлившись и прокатившись по тюкам сена. Это всегда вызывало у него улыбку.

Он выбежал из конюшни мимо испуганной Торнберри. Морщинистая старая эльфийка наблюдала за ним с выражением смущения на лице, как будто энергия молодого Тириона каким-то образом сбивала ее с толку и расстраивала.

— Приближаются чужаки! — крикнул Тирион. — Я пойду расскажу отцу.

— Тише, юный Тирион, — сказала Торнберри. — Твой брат опять заболел. Иди разбуди его.

— Брат уже проснулся.

Торнберри подняла бровь. Она не стала спрашивать, откуда Тирион мог это знать. Тирион все равно не смог бы ей ответить. Он понятия не имел, как это возможно, что, находясь рядом с братом, он иногда может сказать, спит он или бодрствует, счастлив или печален, или испытывает сильную боль. По правде говоря, ему всегда казалось странным, что другие не могут этого делать. Может быть, это как-то связано с тем, что они были близнецами.

— Он здесь, а ты производишь столько шума, — сказала Торнберри. Её тон был раздражённым, и она пыталась сделать свое лицо строгим, но её взгляд, как всегда, был добрым. Тем не менее, как и всегда, ей удалось заставить Тириона почувствовать себя виноватым.

Он помчался наверх и вбежал в покои отца.

Его отец поднял руку, призывая к тишине. Он стоял над своим верстаком, всматриваясь во что-то через окуляр магнаскопа.

— Тише, Тирион, я сейчас.

Тирион встал там, едва не лопаясь от желания сообщить новости, но он знал, что его отца нельзя торопить, когда он занимается своими исследованиями. Чтобы занять себя, он обвел взглядом комнату, рассматривая огромную библиотеку отца с книгами и свитками, столь любимыми Теклисом, стеклянные банки с маринованными головами чудовищ, странные химикаты и диковинные растения из джунглей Люстрии и тропических лесов к востоку от Дальнего Катая. Его взгляд, как всегда, был прикован к гигантскому, ужасающему доспеху, стоявшему на проволочном каркасе в углу, и как бы он ни старался этого избежать. Он выглядел для всех как какой-то чудовищный голем, ожидающий своего оживления. Его отец утверждал, что эти доспехи были выкованы в магических печах Наковальни Ваула для их легендарного предка Аэнариона, и что теперь они сломаны и мертвы, нуждаясь в магии, чтобы вернуть их к жизни, наделить силой и снова сделать пригодными для ношения героем. Тирион не был полностью уверен в правдивости этих слов, но надеялся, что так оно и есть.

Доспех был обесцвечен вокруг груди и рук, где его отец собственными руками чинил древнюю поврежденную металлическую конструкцию. В этих местах доспехи не имели той возрастной патины, которая была в других местах. Это была работа всей жизни его отца: сделать доспехи снова целыми. Он посвятил ей всю свою учёную жизнь, с тех самых пор, как унаследовал доспехи от своего отца, который унаследовал их от своего отца до него и так далее в тумане времени. По семейным преданиям, эти доспехи были подарены их предку Омариону самим Тетлисом в награду за спасение жизни его сына. Это была самая драгоценная семейная реликвия.