Крошка из Шанхая - [84]

Меня спас звонок жены Марка. Он приподнялся и нетвердой походкой подошел к телефону. Ева хотела знать, почему он не отвечает на ее электронные письма.

И я подумала: «Господи, в этой бесконечной горячке мы так обессилели, что даже ни разу не включали компьютер».

Между супругами состоялся короткий разговор, в ходе которого они договорились, когда именно он вернется в Германию. Они беседовали по-немецки, и хотя иногда переходили на повышенные тона, все же не ссорились.

Он положил трубку телефона и забрался в постель. Но я так сильно пихнула его, что он свалился с кровати на пол.

– Я просто рехнулась. Кошмар какой-то! Рано или поздно случится что-нибудь ужасное! – в запальчивости произнесла я и быстро начала одеваться.

Он схватил меня за щиколотку и поцеловал ногу. Потом нащупал сигарету в куче брошенной на полу одежды, зажег ее и затянулся.

– Мы всегда были безумными, с самого начала, с первой встречи. Знаешь, чем ты меня околдовала? Ты можешь быть предательски неверной и безгранично преданной одновременно. Эти две противоположности каким-то чудом гармонично уживаются в тебе.

– Спасибо за столь меткое описание, – одеваясь, я будто увидела себя со стороны и не могла не впасть в уныние: чувствовала себя измочаленной куклой, над которой надругались несчетное число раз, но чье тело, едва обнажившись, вновь поддастся могущественному зову. – Я ухожу домой, – пролепетала я.

– Ты выглядишь просто ужасно, – сказал он нежно, ласково обнимая меня.

– Знаю, – ответила я. Чувствовала я себя омерзительно. Словно прошла все круги ада. Хотелось завыть от жалости и от презрения к самой себе.

Он обнял меня, золотистые волоски на его теле снова мягко защекотали мне кожу.

– Дорогая, я уверен, ты просто смертельно устала. Чем больше любовной энергии ты растрачиваешь, тем сильнее возбуждаешь меня. Я тебя обожаю.

Я не желала ничего слышать. Мне хотелось бежать куда глаза глядят, обгоняя ветер, и вернуться в прошлое. Наверное, мне уже нигде не суждено обрести покой, но я бежала домой, как крыса обратно в нору.

На улице глаза резанул яркий солнечный свет. Воспаленная кровь оглушительно пульсировала в жилах, и, очутившись среди многолюдной толпы, я не сразу пришла в себя и вспомнила, какой сегодня день и кто я такая.

28 Слезы моего возлюбленного

Все шутки, все пропавшие рисунки…

Аллен Гинзберг

И когда миновала темная ночь,

сопротивление стало бесполезным.

Любовь уже было не остановить.

Маргерит Дюрас

Я открыла дверь, из квартиры дохнуло пустотой и безмолвием. Со стены на потолок перебиралась долгоножка. В квартире все было, как всегда. Но Тиан-Тиана не было. Наверное, он все еще в ресторане. А может, возвращался и, увидев, что меня нет, снова ушел.

До меня дошло, что мое исчезновение, скорее всего, было роковой ошибкой. Я впервые уходила без благовидного предлога. Тиан-Тиан, вероятно, звонил, и если ему никто не ответил… У меня не было сил, чтобы даже думать об этом. Я приняла ванну, выпила две таблетки транквилизатора и легла спать.

Мне приснилась отвратительная широкая и грязная река, бурлящий желтый поток. Поблизости не видно моста, лишь утлый бамбуковый паромчик, который стережет бородатый злющий мужик. Я пересекала мутный поток на пароме, и кроме меня там был еще один человек, его лица я не видела. Посреди реки нас захлестнуло огромной волной. Я закричала от ужаса, потому что уже до нитки промокла и чуть не захлебнулась. В это мгновение сзади меня обхватила чья-то сильная рука. Это был мой незнакомый спутник (или спутница?). И неведомый (мужской или женский?) голос произнес: «Не бойся!». И кто-то по-прежнему незримый, подставил мне плечо и поддержал, чтобы я не упала.

На нас катился новый, более грозный вал. И вдруг я проснулась от назойливого телефонного звонка, вздрогнув от неожиданности.

Мне не хотелось брать трубку. Я еще была во власти страшного сновидения. Кто был тот спаситель, плывший со мной вместе? Есть старая пословица: «Чтобы увериться в надежности дружбы, достаточно десяти лет, чтобы увериться в верности и любви – не хватит и ста».

Сердце бешено колотилось. Наконец, я собралась с силами и сняла трубку. Звонила Конни. Она была встревожена и спрашивала, не знаю ли я, где Тиан-Тиан.

В груди заныло от горестного предчувствия.

– Нет, понятия не имею.

Звук моего голоса – насквозь фальшивого – был омерзителен мне самой. Если бы Конни знала, где я была и чем занималась последние несколько дней, она не удостоила бы меня ни единым словом. И если правда, что она приложила руку к гибели своего мужа в Испании, она могла бы нанять какого-нибудь головореза, чтобы тот забил меня до смерти. Ее любящее материнское сердце, отважное и способное на отчаянный поступок, неминуемо должно было подсказать ей, что ее сына, которого она обожала и за которого так тревожилась, бесстыдно предала женщина, которую он боготворил.

– Я звонила сюда несколько раз, но никто не подходил к телефону. Я уже испугалась, что с вами что-то случилось!

Конечно, она подразумевала значительно больше, чем произнесла вслух, но я притворилась, что ничего не понимаю.

– Я уезжала к родителям на несколько дней.