Крошка из Шанхая - [14]

Я подошла к письменному столу и по заведенному ежедневному ритуалу перенесла на бумагу очередную главу нового романа. Я писала о непредсказуемости появления Марка и неотвратимости определенных событий в моей жизни. Сюжет романа пророчески сулил множество мрачных перемен, которые мало-помалу происходили наяву, сопровождая каждый мой шаг.

Вечером того же дня к нам без приглашения, как снег на голову, свалились Мадонна с Ай Диком. Голос Мадонны словно в глубоком колодце гулким эхом отдавался в пролете лестницы, где-то несколькими этажами ниже. Включив карманный фонарик, они поднимались наверх, одновременно громко выкрикивая наши имена – оба попросту забыли, на каком этаже мы живем. Они передвигались почти на ощупь, так как у каждого на носу восседали миниатюрные солнечные очки.

– Господи, ничего удивительного, что вокруг казалось темным-темно. Когда мы минуту назад подъезжали к дому, я чуть не сшибла чей-то велосипед, – смеясь, проговорила Мадонна, стаскивая очки. – Я и забыла, что напялила их!

Ай Дик был немного бледен, но очень привлекателен в черном шерстяном свитере «а-ля свободный художник». В руках он держал несколько жестянок с кока-колой и пивом. Их шумное вторжение бесповоротно нарушило покой и тишину нашего дома. И Тиан-Тиану волей-неволей пришлось отложить английский журнал, знаменитый несметным количеством головоломок. Тиан-Тиану больше всего нравились кроссворды и математические ребусы.

– Мы собирались просто прокатиться, но случайно проезжали мимо и решили заглянуть на огонек. У меня в сумочке кассета, но не факт, что фильм хороший. – Мадонна просканировала комнату взглядом и предложила: – Может, сыграем в маджонг. Для партии нас как раз четверо.

– У нас нет костяшек для маджонга, – приглушенным голосом поспешил отговориться Тиан-Тиан.

– Зато у меня есть, внизу в машине, – не унималась Мадонна, хитро прищурившись и призывно глядя на Ай Дика. – Ай Дик мог бы спуститься и принести их сюда.

– Да ну их, давайте лучше развлечемся, – голос Ай Дика был слегка раздражен, тонкие быстрые пальцы приглаживали волосы. – Мы часом не помешали тебе писать, а? – поинтересовался он, взглянув на меня.

– Без проблем.

Я поставила пластинку. Низкий, чуть хрипловатый женский голос зазвучал в такт музыке, похожей на саундтрек старых французских фильмов. На софе было удобно, комнату заливал неяркий мягкий свет, а на столе в кухне нас ждали красное вино и колбаса. Понемногу мы поддались этой расслабляющей атмосфере, лениво обсуждая новости, слухи и досужие сплетни и время от времени перескакивая на заумные темы.

– Этот город болен клаустрофобией. Тусуется лишь горстка нормальных людей, – сетовала Мадонна.

Под тусовкой она имела в виду как одаренных, так и бездарных художников, иностранцев, аферистов всех мастей, частных предпринимателей из тех отраслей бизнеса, которые процветали в данное время, настоящих и поддельных линглеи [34] и представителей «неприкаянного поколения» [35]. Входящие в этот круг люди то оказывались в центре всеобщего внимания, то надолго исчезали из поля зрения, но никогда не сходили со сцены бесконечного светского спектакля, без антрактов идущего в этом городе. Они были похожи на красивых, мерцающих синеватым блеском светлячков, ведущих таинственное, зыбкое существование и питающихся грезами.

– Несколько человек как-то умудрились попасться мне на глаза три вечера подряд, но, убейте, я так и не смогла запомнить, как их зовут, – сказала я.

Тут, по обыкновению, встряла Мадонна:

– Вчера я видела Марка в пивном баре «Paulaner's Brauhaus». Он сказал, на следующей неделе открывается выставка немецких художников.

Я искоса взглянула на нее, потом на Тиан-Тиана и ответила с нарочитым безразличием:

– Он уже звонил. Обещал, что пришлет приглашения.

– Все та же тусовка, те же набившие оскомину лица, – съязвил Ай Дик. – Просто свора цирковых зверушек.

Чем больше он пил, тем бледнее становился.

– Ну, уж меня увольте, – устало произнес Тиан-Тиан, набивая трубку гашишем. – Это пустые, никчемные людишки. В конце концов, большинство из них лопаются как мыльные пузыри.

– Неправда, – запротестовала Мадонна.

– Шанхай – это город, одержимый наслаждением, – сказала я.

– Ты что, об этом пишешь роман? – полюбопытствовал Ай Дик.

– Коко, давай, прочти им что-нибудь из того, что уже написала, – попросил Тиан-Тиан, глядя на меня лихорадочно блестевшими глазами. На этом поле он чувствовал себя спокойно и уверенно. Когда моя работа стала частью нашей совместной жизни, она перестала быть просто литературным творчеством. Настолько тесно срослась с переполнявшей нас страстью и преданностью, с невыносимой легкостью нашего бытия.

Все повеселели, пустив по кругу набитую гашишем трубку, несколько бутылок вина и стопку исписанной бумаги, которая была моей рукописью.

Лениво плещущие волны и качающиеся на них паромы, трава, черная в сумраке ночи, яркие неоновые огни и здания фантасмагорических очертаний (эти осязаемые признаки материального процветания) не более чем гормональные стимуляторы, которыми город накачивает себя до одурения. Все это не имеет никакого отношения к людям, живущим среди этих сооружений. Каждый из нас может кануть в небытие в любой момент, погибнуть в автокатастрофе или умереть от болезни, но наше исчезновение останется незамеченным. Город будет расти и развиваться с непреклонным упорством, не меняя курса, словно планета, которая никогда не сходит с привычной траектории в необъятных просторах вечности. Думая об этом, я начинала ощущать себя крохотным муравьем, беспомощно копошащимся на земле…