Кропоткин - [88]

Мы не желаем, чтобы нами управляли. Но этим самым не объявляем ли мы, что мы в свою очередь не желаем управлять другими? Мы не желаем, чтоб нас обманывали, мы хотим, чтобы нам всегда говорили правду, но тем самым не объявляем ли мы, что мы никого не хотим обманывать, что мы обязываемся всегда говорить правду, только правду, всю правду?.. Принцип равенства… содержит еще нечто большее. И это нечто есть уважение к личности. Провозглашая наш анархический нравственный принцип равенства, мы тем самым отказываемся присваивать себе право… ломать человеческую природу во имя какого бы то ни было нравственного идеала. Мы ни за кем не признаем этого права, мы не хотим его и для себя. Мы признаем полнейшую свободу личности. Мы хотим полноты и цельности ее существования, свободы развития всех ее способностей».

А вот фрагмент из книги «Завоевание хлеба»: «…Всякий понимает, что без прямоты, без самоуважения, без взаимной симпатии и поддержки род человеческий должен погибнуть… Синтез двух целей, преследуемых человечеством в течение веков: экономической свободы и свободы политической… Вся история, весь опыт человечества, а равно и психология общества, свидетельствуют, что наиболее справедливый способ — это предоставить дело самим заинтересованным. Они одни могут к тому же принять все соображения и привести в порядок множество частностей, которые неизбежным образом ускользают от всякого бюрократического распределения…

Мы, приученные, благодаря унаследованным предрассудкам и совершенно ложному воспитанию, к такому же образованию, видеть везде только правительство, законодательство и администрацию, — приходим теперь к заключению, что люди растерзают друг друга на части, как дикие звери, если только перестанет смотреть за ними полицейский, что будет хаос, когда власть рухнет в каком-нибудь катаклизме. И мы, того не замечая, проходим мимо многих тысяч человеческих соединений, свободно образовавшихся, без какого бы то ни было участия закона и достигающих осуществления гораздо более серьезных результатов, чем те, которые получаются под опекой правительства…

Соглашение между сотнями компаний, которым принадлежат европейские железные дороги, установилось непосредственно, без вмешательства центрального правительства… Это новый принцип, отличающийся во всех отношениях от принципа правительства, монархического или республиканского, самодержавного или представительного. Это нововведение, проявляющееся еще робко в европейских нравах, но которое имеет за собой будущее…»

«Государство — нечто гораздо большее, чем организация администрации в целях водворения „гармонии“ в обществе… — писал Кропоткин. — …Это — организация, выработанная и усовершенствованная медленным путем на протяжении трех столетий, чтобы поддерживать права, приобретенные известными классами, чтобы расширить эти права и создать новые… группы лиц, осыпанных милостями правительственной иерархии». Государство — «олицетворение несправедливости, угнетения и монополии».

Такая система управления людьми, всей их жизнью создавала особые отношения людей друг к другу, особую социальную атмосферу, противоречащую естественным началам жизни: «Из всех перечисленных мною зол едва ли не самое худшее — это воспитание, которое нам дает государство как в школе, так и в последующей жизни. Государственное воспитание так извращает наш мозг, что само понятие о свободе в нас исчезает и заменяется понятиями рабскими… В молодых умах всегда искусно развивали и до сих пор развивают дух добровольного рабства с целью упрочить навеки подчинение подданного государству».

Государство, по мысли Кропоткина, в течение всей истории человеческих обществ служило для того, чтобы мешать всякому союзу людей между собой, чтобы препятствовать развитию местного почина, душить уже существующие вольности и мешать возникновению новых.

Пафос кропоткинского антиэтатизма направлен против тех социалистов, которые считали, что при построении нового общества нельзя обойтись без государственной власти, что надо использовать эту уже готовую и эффективную, как они полагали, форму управления. Да, она вредна, по их мнению, когда находится в руках эксплуататоров, а как только попадет в руки народа, станет служить его благу. Кропоткин эту «эффективность» государства отрицал. Чтобы дать простор широкому росту социализма, нужно полнее перестроить все общество, изменить характер всех отношений между людьми: «И эту гигантскую работу, требующую свободной самодеятельности народа, невозможно втиснуть в рамки государства…»

Вывод Кропоткина весьма категоричен: «Одно из двух. Или государство должно быть разрушено, и в таком случае новая жизнь возникнет в тысяче центров, на почве… личной и групповой инициативы, на почве вольного соглашения. Или же государство раздавит личность и местную жизнь, завладев всеми областями человеческой деятельности, принесет с собою войны и внутреннюю борьбу из-за обладания властью…»

Сергей Степняк-Кравчинский, который часто выступал на митингах вместе с Кропоткиным, так писал о нем: «Одаренный от природы пылкой убедительной речью, он весь превращается в страсть, лишь только всходит на трибуну. Он возбуждается при виде слушающей его толпы. Тут он совершенно преображается. Он весь дрожит от волнения; голос его звучит тоном глубокого, искреннего убеждения человека, который вкладывает всю свою душу в то, что говорит. Речи его производят громадное впечатление благодаря именно силе его воодушевления, которое сообщается другим и электризует слушателей».