Крона огня - [6]

— Это невозможно.

— Это еще почему?! — нахмурилась благородная дама, живо чувствуя в себе остаточные явления прежнего родства с гарпией.

— Мессира Пипина нет в лагере. Он сбежал.

— Сбежал?! — ошарашенно переспросила сестра майордома, представляя глубокий каменный подвал, в котором, обвиненный в покушении на жизнь государя, сидел на цепи ее брат. — Но как ему это удалось?

Элигий поднял глаза к потолку и пожал плечами.

— Представления не имею, моя госпожа. Вероятно, поутру начнутся поиски, и скорее всего причастным к исчезновению преступника сочтут некого Шарля из Люджа. Быть может, вам прежде доводилось слышать об этом храбром юноше?

Брунгильда молча кивнула. Ей уже было известно, что у брата от любовницы Алпаиды есть два сына: малолетний Гильдебрант и Шарль-Пипин, совсем недавно опоясанный мечом и принявший мужские воинские обеты. Этого юношу ей пару раз доводилось видеть. Он выглядел старше своих лет и стремился доказать поседевшим в боях воякам ловкость и умение. И не без успеха. Пипин Геристальский внимательно следил за успехами сына, и в схватку с абарами Шарль уже привел небольшой отряд, набранный в окрестностях родного Люджа или же, как называли его франки, Льежа.

— Скорее всего, — продолжал Элигий, глядя на будущую супругу, как готовый к трапезе кот на мечущуюся в панике мышь, — столь пылкий и отважный юноша помог скрыться отцу. Возможно, он полагал, что сражение все спишет. Возможно, надеялся погибнуть в честной схватке и тем замести следы. Однако тут ему не повезло. Он выжил, даже не ранен, теперь его будут пытать, и он, конечно же, сознается в своем преступлении. — Золотых дел мастер выдержал паузу, не сводя глаз с «нареченной». — Хотя, быть может, он вовсе и не совершал всего этого…

Брунгильда еле сдерживалась, чтобы не взорваться. Да, она совсем недавно познакомилась с собственным братом, и тот вовсе не пылал к ней родственной любовью. Хотя, может, и без охоты, но все же старался обеспечить подобающее ее титулу положение. Да, она едва знала молодого Шарля и не могла сказать, что сколько-нибудь привязана к незаконнорожденному племяннику. Но она чувствовала, что в этом мире одна-одинешенька, и потому изо всех сил держалась за родственные узы, пусть даже и столь эфемерные, как эти. Похоже, Элигий догадывался о чем-то подобном.

— Я даже уверен, — с напускной озабоченностью продолжил он, — что он не совершал того, в чем его обвинят. До сражения было приказано не говорить о злодействе мессира Пипина и его заключении. Шарль, вероятно, и не ведал о них, и, стало быть, не имел возможности ничего предпринять. Думаю, мне бы удалось отыскать надежных свидетелей, которые смогли бы заявить под присягой, что сей храбрый воин не покидал шатра до самого начала боя. Но… — Он вновь протянул Брунгильде гневно отброшенный ею свиток. — К тому же подумайте: если вы будете незамужней девицей в день, когда о преступлении вашего брата объявят всенародно, то унаследуете лишь мизерную толику его богатств, какую-нибудь ветхую развалюху, убогую ферму посреди лесов и болот. С глаз долой — из сердца вон. Остальное попросту отойдет в казну. Вместе же мы получим все, в этом я вам ручаюсь.

Элигий выложил козырь, который почитал сильнейшим, и теперь следил за реакцией Брунгильды. Той уже представлялось прозябание в глухом лесном замке, немногим лучше ее каменного склепа. Если Ойген решит свести с ней счеты за нелепые попытки отбить сэра Жанта, то именно так и будет. Можно даже не сомневаться. Сейчас родство с Пипином ни от чего не защитит. Быть может, то, что предлагает Элигий, еще не худшее из возможного. Быть может… Быть может.

— Я покоряюсь воле брата, — едва справившись с душившими ее слезами обиды, прошептала Брунгильда и отвернулась от суженого.

Свадьбу сыграли через день после их прибытия в Париж. Кардинал-примас Гвидо Бассотури лично обвенчал молодых, при этом обменявшись с мастером Элигием такими взглядами, что Брунгильде отчего-то стало не по себе.

В первую брачную ночь на всякий случай она спрятала в изголовье кинжал. Но он не понадобился. О той ночи новоявленная супруга верховного казначея могла сказать лишь одно: она была. Стыд, боль, горечь, неприятное ощущение от тела чужого человека, — ровным счетом ничего из того, о чем пели сладкоголосые менестрели. И вот теперь, всего несколько дней спустя, очередная досадная новость: ей следует отправиться в Форантайн, родовой замок геристальского дома, и там «в заботах о хозяйстве» дожидаться приезда мужа.

— Мустафа сопроводит тебя, — сухо бросил «счастливый новобрачный», на мгновение отрываясь от подсчетов. И вот теперь благородная дама Брунгильда шествовала ко дворцу, втайне надеясь, что добрая Гизелла прикажет ей и дальше оставаться подле своей особы, что Ойген не держит на нее обиды и они спасут подругу от почетного, но безнадежного заточения.

— Мое почтение, прекрасная госпожа, — послышался рядом голос, подобный голубиному воркованию. Один из силачей-рабов, сопровождавших хозяйку, сделал шаг навстречу говорившему, недобро хмурясь и сжимая пудовые кулаки. Но Брунгильда остановила его.

— И тебе доброго здравия, Бастиан.