Кроме политики - [38]

В какую сторону повернётся знакомство, когда дома творится незнамо что? Рано или поздно Юрий вернётся в квартиру. Извечный вопрос: что делать?

Рассказывает «Ивáнов»

Обращаюсь к вам, дорогие мои соратники по социалистической партии. Ваш бывший предводитель против воли передал руководство коллегам, сам же на долгие годы завяз в другой исторической и социальной среде. В грядущем веке, где поблизости нет друзей и членов семьи, и где никто не назовёт ни по имени-отчеству, ни просто Володей. Трудно сказать, обратил ли бы я внимание на незнакомых особ, не упомяни они фамилию Надежды Константиновны, моей соратницы в деле революции, ставшей для меня той, кем была Перовская для Желябова.

По сути, в новой эре автора этих строк (точнее, двойника из местного прошлого) вознесли на пьедестал истории. Например, дали имя лампе накаливания, чьему повсеместному применению страна обязана моему верному другу товарищу Кржижановскому. Но он остался в привычном мире. Один из новых обитателей гетто, на моё счастье, был с ним хорошо знаком и передал всем нашей братии песню «Вихри враждебные веют над нами» с верными словами «Марш, марш вперёд, рабочий народ». Позже соратник исполнил другую песню, на сей раз собственного сочинения:

В центре площади Дворцовой,

Где травинки не растёт,

Жил монарх. Преступник, словом.

Откровенный живоглот.

Поглощал он что попало,

Просто выбился из сил.

И в деревню он в отставку,

Где вороны дразнят шавку,

Отдыхать отправлен был.

Тридцать три вороны,

Тридцать три вороны,

Тридцать три вороны,

Дрогнула рука.

Тридцать три вороны,

Кончились патроны,

Как еда в лачуге бедняка.

Тридцать три вороны,

Кончились патроны,

Как еда в лачуге бедняка.

Судя по некоторым строкам, песню сочинил ревизионист наподобие Бернштейна, Зюганова и Кусковой. Марксист отправил бы монарха не в отставку, а на расстрел. Для сравнения, второй сожитель по гетто отметился в кулинарии и угощал нас коктейлем из водки и томатного сока «Кровавый Ники». Независимо от названия лично я предпочёл бы пиво.

Творчеству здешних авторов до идеала далековато. Сходил я на правах гостя в местную библиотеку имени городничего, чтобы познакомиться с трудами по политологии времён царя Бориса (не Годунова, а предшественника нынешнего). Изящная словесность отвлекала от цели визита. Вы, товарищи, не поверите, но в одном уголовном романе (а то и в двух) меня сделали главным героем. По мнению авторов, во время проживания в Кокушкино я раскрывал убийство. Другой автор написал книжку о том, как в меня вселился уроженец будущего и под моим именем пошёл другим путём. Не знаю, стоило ли горевать из-за недостатка сведений, но сам я познакомиться с опусами не смог. Стоило библиотекарю почуять интерес, как последовал ехидный вопрос: «Вы, батенька, революционер?». Пришлось покинуть библиотеку с невинным выражением лица.

У выхода на улицу незнакомые болтуны упомянули мадам Собчак (бывшая дама полусвета или вроде того) и Елену Шишкину (псевдонародная героиня). В диалоге речь шла о некой женщине: «У неё лошадиное лицо Ксюшино? А причесон Ленин?». Меня едва не сбил с мыслей прямо названный псевдоним двойника со здешней Земли. Чтобы у всех на виду не высвободились бурные эмоции, пришлось поспешно ретироваться.

Едва подручные российского учёного вырвали меня из июля 1895 года, судьба виделась предрешённой. До сих пор не представляю, какое место ссылки было бы приятнее: Корея монархическая или Корея марксистская. Своими глазами далёкую азиатчину я ни разу не видел и о том не жалею. Скажу спасибо обитателям тихого волжского городка.

В корейскую ссылку меня везли евстафчане, которые знали географию по принципу госпожи Простаковой. Эти архипошехонцы (иначе не назовёшь) перепутали корейцев с корелами. Стоило провернуть единственную хитроумную комбинацию, как меня повезли в противоположную сторону — на Тверскую землю. Благо, что меня самого приняли за корела. Спасибо высоким скулам и узким глазам.

Никто из наших современников не выдал бы себя за уроженца далёкого будущего. Но лично моего двойника (если полученные сведения верны) все знают за главенствующую роль в революционном движении. На первый взгляд, я не мог жить под видом обыкновенного иммигранта из Российской Империи. Во второй раз отблагодарю жителей Евстафца, которые недостаточно знали историю отечества. Прошлое родного городка они изучили гораздо глубже, отчего взамен моего двойника исстари почитают местного революционера, сделавшего свой городок таким, каков он есть в настоящее время.

Лично меня (если угодно, двойника) исказили изрядно. Местные жители (и городка, и страны) преувеличили картавость и, что особо ценно, представляют не иначе как маньяка, в том числе в обыденной частной жизни.

В новейшие времена место именин заняли дни рождения, и сейчас я описываю события, которые размещены в местной хронологии в канун 151-летия моего двойника. Знать бы, какая дата аналогична ему в 1902 году, но в местной истории немудрено потерять счёт родным дням. Скажу лишь, что давний евстафецкий знакомый назвал себя моим современником, который при помощи мистической силы выдаёт себя за уроженца будущих времён. Насколько смелое признание соответствует материализму, судить не берусь. Последние происшествия приводили меня, уважаемого вами товарища Ульянова, в состояние катарсиса. Неудобно было бы признаться вам, но я осенял себя крёстным знамением не только для конспирации.