Кризис жанра - [73]

Вернувшись в Россию, Глеб вновь чувствует всепоглощающую ненависть, и ему доставляет удовольствие уничтожать родных Эдуарду людей. Алису, свою родную сестру, несмотря на прошлые раздоры, он убивать не собирается. Поэтому ей подкладываются улики, указывающие на Александра — будто тот маньяк. Он надеется, что Агеева сама откажется от идеи усыновить Александра, старательно формируя образ психопата. Но сестра оказывается слишком жадной и упорно прет дальше, несмотря на препятствия. Чтобы она не смогла заявить на Александра в милицию, обвинить его в убийствах, Глеб, одновременно подставляя племянника, создавал ему алиби. Использовались редкие яды, которых умственно отсталому ни за что не найти. В случае с Аллой Осиповной Антонина специально довезла Александра до стройки и велела спросить у сторожа, сколько времени, чтобы сторож его запомнил и запомнил время, потому что в это самое время на другом конце города убивали Аллу Осиповну. Имелся еще запасной план. Используя личность и подлинные документы Рашида Джумгалиева, Глеб, в случае лишения Александра наследства, если того все же арестуют и признают виновным в противоправных действиях против других наследников, собирался выдать себя за внебрачного сына Юрия Корноухова. Были подготовлены документы, что Юрий сочетался с Розой Джумгалиевой, матерью Рашида, церковным браком, который по гражданскому кодексу приравнивается к государственному, и дети, рожденные в таком браке, признаются полноценными наследниками. Больше всего неприятностей Глебу доставляла, разумеется, я. Используя прослушку в доме Агеевой, установленную Пьером, Глеб узнал обо мне, затем в базе данных «Тандема» нашел мое досье, собранное Капустиным. Хорошо, что в досье не содержалось адреса тети Милы, иначе дело бы кончилось намного печальнее. Уже по фамилии Глеб нашел меня в списках членов спортивного клуба и послал на мое устранение костоломов из Пензы. Потом отправил за мной Пьера на «МАЗе» и целую толпу бандитов с дубинами на пляже. В отчаянии несколько раз он сам пытался меня отравить, но попытки всякий раз срывались из-за Александра. Он носился по кухне, хватал без разбора всякую еду. Глеб боялся, что он отравится вместо меня. В одну пару босоножек он приладил отравленную колючку, однако я их больше не надела, так как в результате разборок на пляже был испорчен костюм, подходивший к ним, и я выбрала другие туфли.

По словам Глеба, я была неуязвимой, будто заключила контракт с самим дьяволом. Мне же оставалось только держаться на ногах, узнавая подобные факты. От его рассказа бросало то в жар, то в холод. Подумать только, сколько раз я была на грани смерти и не знала об этом!

Перед глазами стоял отравленный пончик, предложенный как-то Рашидом. Я сказала тогда, что не люблю мучное, тем более немецкие пончики с начинкой.

— Никогда не думал, что со мной баба справится, — сказал в довершение Глеб, тоскливо рассматривая меня с ног до головы.

— Ну, теперь у тебя будет много времени, чтобы подумать, — я выключила камеру и убрала ее в сумку. — Ладно, не буду тебя больше утомлять. — Я развернулась, чтобы уйти.

— Стой! — заорал не своим голосом Глеб. — Где противоядие? Ты же обещала!

— Что за противоядие? — я сделала вид, будто не понимаю, о чем речь.

— Гадина! Ты меня обманула! Чтоб тебе ни дна, ни покрышки не было, тварь! — надрывался во всю глотку Глеб, красный от натуги. — Я с того света к тебе буду приходить, тварюга! Проститутка туалетная! — Дальше следовали слова, обозначавшиеся в фильмах сигналами «пи-пи-пи». Выслушав все, я улыбнулась и сообщила ему, что волноваться вредно, от этого яд быстрее распространяется в крови. В ответ Глеб завыл, как оборотень из какого-нибудь фильма ужасов.

— Пожалел бы сокамерников, — пристыдила я его. — Так выть! Мало того, что они наверняка уже обделались в своих кроватях, так еще и поседели. — Вой Глеба перешел в горький плач, способный тронуть сердце самого сурового тюремщика. — Не рви мне душу! — воскликнула я, выхватив из кармана пузырек. — Вот противоядие, не реви. — Я наполнила шприц дистиллированной водой и сделала ему укол. — Вот и все, а ты ревел.

— Я когда-нибудь с тобой расплачусь! — пообещал мне Глеб, прожигая меня насквозь ненавидящим взглядом.

— Конечно, расплатишься, можешь не сомневаться, — согласилась я, выхватила из пояса метательное лезвие, прижала его бандиту к сонной артерии и прошептала ему в самое лицо: — Советую раскаяться перед лицом суда, не уходить в несознанку, или я вернусь, но уже без противоядия. Моя мысль ясна?

— Да, — выдохнул Глеб, хлопая от неожиданности глазами.

— Спокойной ночи, — выключив свет, я вышла, закрыла дверь и столкнулась лицом к лицу с Земляным. Он хотел что-то сказать, но я, прижав палец к губам, потащила его в помещение охраны, где вокруг стола мертвецким сном спали четверо мужчин в камуфляже и две медсестры.

— Вот кассета, все нормально, — сунула я в руки следователя видеокамеру из сумки. — Забирайте, а я пока переоденусь.

— Слушайте, Евгения Максимовна, а обязательно было их усыплять? — кивнул он на спящих. — Мы бы и так сделали, что хотели, я бы с ними потом договорился.