Криворожское знамя - [6]
Откатчик Гаммер работал на бремсберге. Он распределял там порожняк и цеплял груженые вагонетки к тяговому канату. Еще в первой половине смены Брозовский писал то, что было нужно передать, на глыбах сланца и клал их в порожние вагонетки, следовавшие на шестой горизонт. Каждая вагонетка проходила через руки Гаммера. Партийная ячейка пользовалась этим способом связи уже давно. С помощью Гаммера Брозовский в течение нескольких часов сообщал коммунистам шахты все, что было нужно. Гаммеру оставалось только правильно адресовать вагонетки. А на этом деле он собаку съел.
Юле благоговел перед Брозовский, но даже ему он не мог простить такой несправедливости. Крайне возмущенный, желая подчеркнуть всю серьезность обвинения, он пустил в ход не совсем понятные ему иностранные слова.
— Дорогой шер ами. Ты судишь по своему разумению. А ни черта не смыслишь. Ориентности у тебя кот наплакал. Даже первую твою писульку я направил точно по адресу. Вон сидит Генрих Вендт, спроси его. У меня ошибок не бывает. На такие дела имею особый нюх. В шахте я обслуживаю самых надежных, учти это. И каждый получает то, что ему положено. А уж Рюдигер получил свою весточку еще до перерыва. Мог бы и прийти вовремя…
— Так оно и было, как раз до перерыва! — со смехом произнес кто-то из темноты. Фридрих Рюдигер шагнул в круг, как бы подтверждая тем самым правоту Гаммера.
Юле со вздохом облегчения вытер пот со лба.
— Ну вот! А ты говоришь…
Рюдигер чуть пошатнулся, когда Юле, в знак благодарности, опустил ему свою могучую лапищу на плечо. Пробираясь ощупью по темному штреку, Рюдигер слышал каждое слово их спора. Мощный голос Гаммера гремел на всю штольню.
Товарищ, стоявший на посту у квершлага, шепнул на ухо Рюдигеру:
— Скажи ему, чтоб не орал! Ревет, что твоя труба!..
— Куда ты запропастился? Из-за тебя тут целый скандал, — сказал Юле, стараясь не басить, потому что Рюдигер не любил чересчур горластых.
— Задержался у подъемника, с ребятами из дневной смены поговорили. Опасность ничуть не уменьшилась. Но господа из дирекции утверждают, будто реальной угрозы для людей нет.
Рюдигер говорил гладко, как по-писаному. Сразу было видно, что он человек образованный.
— А потом поплатился за то, что пошел один, — продолжал Рюдигер. — У ворот вентиляционного штрека уронил фонарь. А спичек при себе не оказалось. Вот я и ковылял в темноте по рельсам, как слепая лошадь. Больше вопросов нет?
Вокруг засмеялись.
— Поставил бы себе фонарь — вот и было бы светло! — не удержался Генрих Вендт, известный своим острым языком.
Юле возмутился:
— Нашел над чем шутить! — И, все еще обиженный, добавил, обращаясь к Брозовскому: — А ты, участковый пожарник, клепал на мою подземную почту! Видать, вообще считаешь меня недотепой. Этого я не потерплю!
Брозовский возразил:
— Вот уж никогда бы не подумал, что ты, Юле, чувствителен, как относительная стабилизация нашего досточтимого Рейхсбанка. Легкий толчок, слабое прикосновение, едва ощутимая критика, и… все летит вверх тормашками. Вот ты у нас в какое благородное общество попал.
От смеха Юле Гаммера, казалось, содрогнулись стены ниши.
— Тс-с-с! — зашипел Брозовский, но и сам тихонько засмеялся.
Обычно такого рода остроты доходили до Юле не скоро. Но «относительная стабилизация капитализма» было для него столь же обиходным понятием, как, скажем, «кайло».
— Ничего подобного, я чувствую себя вполне устойчиво, дорогой товарищ. Не то что господа наверху, с их относительной стабилизацией. Ерунда все это! И плевать я на них хотел. А этот их маг и волшебник Ялмар Шахт в нашей шахте все равно что пустая порода. Да чихал я на него. Подумать только: биллион рейхсмарок равен всего лишь марке золотом. Базарные крикуны! Я целую неделю надрывался, чтобы заработать этот биллион, а в получку в кармане у меня болталась всего-навсего одна шахтовская марка. Вот так обернулись мои надежды! Одну марку за целую неделю работы! Говорят, будто Шахт поддержал курс марки и, верно, кое-кому ловко угодил. Тут его хребет оказался гибким. Но голова его держится только на крахмальном воротничке, а стоит ему размякнуть — сразу же и хребет надломится. Или я не прав?
Юле хотел сказать еще что-то, но, смущенный своей длинной речью, испуганно замолк.
Рюдигер, согнувшись, ковырял в горелке своей лампы. Газ вспыхнул, как только он поднес ее к лампе Гаммера.
— Да… Шахт — это вам не шахта, — заметил он многозначительно, когда яркий свет залил нишу. — Пора начинать…
Все уселись на землю, плотно придвинувшись друг к другу. Брозовский приподнял каску и, словно из ящика письменного стола, вынул из нее сложенные листы бумаги.
Фридрих Рюдигер сидел напротив и пристально глядел на него. Прежде чем Брозовский снова нахлобучил каску, тот успел заметить множество рубцов на его голове, просвечивающих сквозь редкие волосы. Никогда раньше они так не бросались в глаза. «Да, досталось ему на Сомме. Словно гвоздей набили», — подумал Рюдигер. Он знал — под этим угловатым черепом скрывался ясный ум. Шея была несколько коротковата, светлые, серо-стальные глаза оживляли смуглое лицо.
Когда Брозовский начал читать, все затаили дыхание. Даже старались не кашлять, чтобы не пропустить ни единого слова. Им виделось гораздо больше того, что было написано в письме. Перед ними предстала вся их жизнь. Время от времени кто-нибудь тяжело вздыхал, тогда сосед толкал его в бок и жестом требовал тишины.
Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Елена Девос – профессиональный журналист, поэт и литературовед. Героиня ее романа «Уроки русского», вдохновившись примером Фани Паскаль, подруги Людвига Витгенштейна, жившей в Кембридже в 30-х годах ХХ века, решила преподавать русский язык иностранцам. Но преподавать не нудно и скучно, а весело и с огоньком, чтобы в процессе преподавания передать саму русскую культуру и получше узнать тех, кто никогда не читал Достоевского в оригинале. Каждый ученик – это целая вселенная, целая жизнь, полная подъемов и падений. Безумно популярный сегодня формат fun education – когда люди за короткое время учатся новой профессии или просто новому знанию о чем-то – преподнесен автором как новая жизненная философия.
Ароматы – не просто пахучие молекулы вокруг вас, они живые и могут поведать истории, главное внимательно слушать. А я еще быстро записывала, и получилась эта книга. В ней истории, рассказанные для моего носа. Скорее всего, они не будут похожи на истории, звучащие для вас, у вас будут свои, потому что у вас другой нос, другое сердце и другая душа. Но ароматы старались, и я очень хочу поделиться с вами этими историями.
Православный священник решил открыть двери своего дома всем нуждающимся. Много лет там жили несчастные. Он любил их по мере сил и всем обеспечивал, старался всегда поступать по-евангельски. Цепь гонений не смогла разрушить этот дом и храм. Но оказалось, что разрушение таилось внутри дома. Матушка, внешне поддерживая супруга, скрыто и люто ненавидела его и всё, что он делал, а также всех кто жил в этом доме. Ненависть разъедала её душу, пока не произошёл взрыв.
Страшное лето 1944-го… Александр Зорин не знал, что это задание будет последним для него как для командира разведгруппы. Провал, приговор. Расстрел заменяют штрафбатом. Для Зорина начинается совсем другая война. Он проходит все ужасы штрафной роты, заградотряды, предательства, плен. Совершив побег, Саша и другие штрафники уходят от погони, но попадают в ловушку «лесных братьев» Бандеры. Впереди их ждет закарпатский замок, где хранятся архивы концлагерей, и выжить на этот раз практически невозможно…
Перед летчиком-асом, легендой воздушного штрафбата Борисом Нефёдовым по кличе «Анархист» ставят задачу создать команду сорвиголов, которым уже нечего терять, способных на любые безумства. Их новое задание считается невыполнимым. Все группы пилотов, пытавшихся его выполнить, погибали при невыясненных обстоятельствах. Операцию лично курирует Василий Сталин. Однако задание настолько опасно, что к делу привлекают Вольфа Мессинга.
Летчика-истребителя Андрея Лямина должны были расстрелять как труса и дезертира. В тяжелейшем бою он вынужден был отступить, и свидетелем этого отступления оказался командующий армией. Однако приговор не приведен в исполнение… Бывший лейтенант получает право умереть в бою…Мало кто знает, что в годы Великой Отечественной войны в составе ВВС Красной армии воевало уникальное подразделение — штрафная истребительная авиагруппа. Сталин решил, что негоже в условиях абсолютного господства германской авиации во фронтовом небе использовать квалифицированных пилотов в пехотных штрафбатах.
Диверсант… Немногим это по плечу. Умение мастерски владеть оружием и собственными нервами, смелость и хладнокровие, бесконечное терпение и взрывной темперамент в те секунды, когда от тебя, и только от тебя, зависит победа над смелым и опасным врагом…