Криворожское знамя - [154]

Зима подходила к концу. Вальтер не писал. От старшего сына тоже не было вестей. Тщетно пыталась Минна узнать, куда отправили мужа. Только в феврале она получила наконец открытку из тюрьмы Люккау с приветом.

Однажды вечером пришел Вольфрум и принес ей железнодорожный билет до Люккау и деньги на дорогу.

— Поезжай, навести его, Минна. Просто поезжай туда, и все. Должны же они дать свидание.

Она еще никогда не ездила так далеко. Была как-то в Магдебурге, а уж поездка в Галле казалась ей чуть ли не кругосветным путешествием. Люккау?.. Где это?

Вольфрум показал ей этот город в старом школьном атласе, где двадцать лет назад дети напрасно искали не обозначенный на карте Кривой Рог.

Минна решила ехать. Кетэ Вольфрум и старый Шунке со знанием дела перебинтовали ей ноги — последнее время она жаловалась на судороги. Шунке стал совсем дряхлым. Когда его выпустили из тюрьмы, гестаповский комиссар сказал в его присутствии: «Эту развалину пора выкинуть. Все равно скоро подохнет. По крайней мере, сэкономим на похоронах».

— Мы тебя так запеленали, что доедешь до самой Ялты, — сказал Минне Шунке. — Радио слышали?

Конечно, слышали. Минна слушала каждый вечер. Она и здесь заменяла мужа. Союзники на конференции в Крыму советовались о судьбе Германии. Сколько еще ждать, пока эта судьба сбудется?

В поезде она сидела рядом с толстым мужчиной. Он был очень разговорчив и запросто решал стратегические вопросы. Когда он начал критиковать военное положение Германии, Минна вынула из свертка бутерброд с гарцским сыром. Сыр был очень старым, это чувствовалось по запаху. Толстяк отодвинулся.

На перроне в Галле Минна еще раз увидела соседа. Окруженный группой слушателей, он разглагольствовал о положении на фронтах. Воздушная тревога прервала дискуссию. Толстяк тут же помчался в убежище через обычно запертый служебный вход багажного отделения. Покинутые собеседники смеялись ему вслед.

— Он думает, что я его не узнал, — донеслось до Минны, — теперь уж мы на его удочку не попадемся.

После часового ожидания поезд отправился дальше. В Эйленбурге он опять застрял. Пассажирам пришлось покинуть вагоны. Лишь под утро снова тронулись в путь.

Запас еды, взятый в дорогу, подходил к концу. Поездка оказалась не такой простой, как это представлял себе Шунке. Целый день пришлось ждать в Герцберге. Путь был забит военными эшелонами. Пожилой солдат, сидевший на открытой платформе около дымящейся полевой кухни, бросил буханку хлеба детям беженцев, слонявшимся по перрону среди чемоданов и мешков. Изголодавшаяся детвора затеяла потасовку.

Минна тщетно пыталась раздобыть в зале ожидания чего-нибудь съестного. Буфет осаждали растерянные, озлобленные беженцы. К завтракавшему за столиком мужчине подошел жандармский патруль и арестовал его. Девочка лет двенадцати схватила оставшийся на столике кусок хлеба и с торжествующим видом помчалась к матери.

После полудня Минна разузнала, что есть возможность поехать в Люккау с почтовым автобусом. Ей действительно повезло. Уже смеркалось, когда она подошла к воротам тюрьмы. Дежурный охранник выпроводил ее.

— Поздно явилась, уважаемая. Наши клиенты ложатся спать вместе с курами.

Брозовская ночевала в зале ожидания. Вокруг стоял неумолчный шум; говор, крики, перебранка наполняли здание вокзала. Беженцы рассказывали ужасные истории. Минна вела себя осторожно и сдержанно, хотя иной раз ее так и подмывало вмешаться в разговор.

Рано утром Брозовская уже стояла у тюремных ворот. Один чиновник отсылал ее к другому, пока она не попала к директору.

— Вы напрасно приехали, — сказал он холодным, деловым тоном. — Восемнадцатого февраля вашего мужа отправили отсюда с этапом. Больше ничего не могу вам сообщить.

Все. Все впустую. Куда они завезли его? Обессилев, она прислонилась к стене. Не помнила, как дошла до станции, как очутилась в поезде. Все же она поехала. Страшно болели ноги, болела голова, болел живот.

Едва добравшись домой (это было первого марта), Минна упала на кровать и проспала два дня. Разбудил ее сильный стук. Она выглянула в окно. Патруль противовоздушной обороны загонял людей в убежища. Вниз по улице семенила Ольга Бинерт, навьючив на себя складную кровать и подушку с одеялом. Где-то далеко слышалась стрельба. Дрожа от холода, Минна растопила печку.

Воздушная тревога продолжалась. Минна сварила суп из бульонных кубиков. От его запаха у нее закружилась голова. Сколько дней она не ела? Минна не помнила. Поев, она села за гардиной и стала ждать. Чего? Она и сама не знала.

Когда прозвучал отбой, было уже темно. Вскоре в дверь постучал Шунке. Его сопровождали Вольфрум и широкоплечий незнакомец в очках с толстыми стеклами. На вопросы гостей Минна отвечала механически.

— Значит, не застала Отто?

— Нет, не застала. — Ей казалось, только сейчас она начала понимать, что от нее хотят. Однако не была уверена в том, кто ее спросил: Шунке или Вольфрум.

Шунке внимательно посмотрел на нее.

— Смотри не заболей, Минна, — сказал он с тревогой.

Это было последнее, что она услышала.

Вольфрум успел подхватить ее.

— У вас тут есть врач? А то я пришлю нашего из Эйслебена, — сказал незнакомец Вольфруму, который укладывал Минну на диван.