Кривое зеркало реальности. Сборник рассказов - [59]

— Тогда плохо. Получается, что Он предупреждён и будет во всеоружии…

— Но ведь и ты туда не на блины, по-моему, собирался.

— Так… Ключ. Сейчас нужен ключ. Ты уверен в своих подозрениях?

— Серединка на половинку… Не парься. На мой взгляд, это единственная версия, которая объясняет всё.

— Тогда отправляемся за ключом. Впрочем… подожди. Нам же придётся ждать смерти третьего, чтобы он отдал последнюю часть ключа.

— Третий уже на грани смерти.

— Что?! Как?!

— Наш манекен опять испугался и стремглав побежал из школы от этой старой карги, у которой опять случился маразм. Перебегал дорогу, и его сбил автомобиль скорой помощи, который куда-то спешил по вызову. Когда он потерял сознание, то… В общем, сейчас работает одна из матриц бессознательного поведения и ему видится, что он гонщик, стритрейсер.

— И что?

— Последний их этих трёх отморозков в жизни увлекается автомобилями, высокими скоростями, компьютерными гонками. Стоит отвлечься, не справиться с управлением, и…

— Понятно. Так чего же мы ждём? Мы же упустим ключ!

— Не верещи ты так! Матрицу я вполне могу контролировать, так что она может длиться сколь угодно долго. Впрочем, здесь ты прав, не будем тянуть кота за яйца.

— Куда отвезли манекен?

— В Первую городскую больницу, в реанимацию. Он сейчас там.

— Значит, туда нам и дорога. Идём.

— Стой! Подожди!

— Чего ещё?

— Ты хоть оденься, что ли. Ходишь, как у себя дома: в трусах и в дырявом халате…

* * *

Больно… Как больно… говорят, что мёртвые не чувствуют боли… Брехня всё это. Пустой звон, который так и рады звонить по всем углам глупцы. Ещё они говорят, что видят свет. Яркий свет. Туннель из света, по которому куда-то стремишься. Кто-то громко и торжественно называет твоё имя… Звиздёж это. Обыкновенный. Серый. Скучный. Звиздёж. Потому что ничего этого нет. Ты чувствуешь только страшную боль и понимаешь, что на груди у тебя сидит гигантский слон, который не даёт ни вдохнуть, ни выдохнуть. Его толстая огромная задница ломает рёбра и продавливает грудную клетку, давит на позвоночник… Это ужасно больно… А ещё почему-то противно.

Сначала Илия кричал от боли. Он чувствовал, что его кто-то куда-то несёт. Он не мог видеть, практически не слышал и мало что понимал. Но он чувствовал, как растекается по венам и артериям жидкий металл, раскалённый и всепожирающий, чувствовал, как он сжигает его, и кричал взахлёб, мотая головой и дрыгая руками и ногами. Тело почти не слушалось, по груди разливался холод, сердце билось с перебоями, вздрагивая от такой аритмии, недоумённо, не понимая, в чём дело. Судороги пронизывали все конечности, по позвоночнику взад-вперёд словно молнии проскакивали, и тогда Илия кричал особенно громко. Но потом он охрип, крик его сделался тихим, а потом и вовсе превратился в бледный тусклый горячечный шёпот. Пугающую обжигающую неосторожными прикосновениями реальность, полную боли, страха, криков, сменила пустая безмолвная беспросветная тьма, в которой Илия потерялся и растворился, чувствуя, как её холод замораживает его боль, усыпляет её, успокаивает, заставляет исчезнуть… В этой тьме было хорошо. Как жаль, что она так скоро закончилась. Но зато, как…

— Илия, приди в себя!

— М-м-м… — промычал мальчик, не желая возвращаться в столь грубую и бесцеремонную реальность, которая его трясла, в которой боль возвращалась; гораздо больше ему хотелось задержаться в этой тьме, в которой ежесекундно вспыхивали сонмы новых образов, среди которых он даже узнал и вспомнил свою любимую старую компьютерную игру: весьма неплохие гонки…

— Илия, очнись! — кто-то грубо схватил его за плечо и встряхнул, голова мальчика мотнулась, ударилась обо что-то твёрдое, от резкой боли, вспыхнувшей в затылке, он очнулся и нехотя открыл глаза.

— Дядя Адам?! — поразился он, когда прыгающая и скачущая картинка реальности, наконец, замерла послушно перед глазами. — Но как вы здесь?.. А где я? А что со мной?..

— Лежи спокойно, — дядя положил руку ему на плечо, похлопав для пущей убедительности. — Тебе сейчас нельзя двигаться.

— А откуда вы здесь? — обрадовался мальчик. — Я думал, вы в Институте. А кто этот человек в капюшоне?

— Это… — дядя оглянулся на стоящего у окна мужчину, — мой напарник и помощник. Хамоватый, но… иногда чертовски полезный.

Мужчина у окна издал смешок.

— А где я? — с любопытством спросил Илия.

— Разве ты не помнишь? — дядя удивился. — Тебя ведь сбил автомобиль! И крепко ударил же! Ты сейчас в больнице, в отделении травматологии.

— Ой, — Илия испугался и попытался прикрыть рот ладошкой, но руки отказывались повиноваться. — Но… Как?! Почему?!

— Сейчас не это важно, — отмахнулся дядя. — Скажи, племяш, ты не будешь против, если мы откроем занавески?

— Нет, дядя Адам, — мальчик с любовью посмотрел на него. — Конечно, нет. А что такое?

— Мой друг хочет показать тебе кое-что. Ну и солнышко заодно запустим. Давай, Адам.

— Ой, он твой тёзка! — обрадовался Илия, пытаясь устроиться поудобнее и понимая с тревогой, что тело его не слушается. — Это так здорово!

— Он не только мой тёзка, — дядя посмотрел на племянника долгим пронзительным взглядом. — Он и есть я.

— То есть? — не понял мальчик, и тут штора отодвинулась, в палату хлынуло солнце, осияв все углы, а человек, стоящий у окна, поднял навстречу ему руку с зажатыми в кулаке какими-то предметами.