Кривич - [413]

— Довезем! — с энтузиазмом пообещал Ищенко.

Провожая офицеров по тропе к их транспортному средству, славянский бог с улыбкой спросил Монзырева:

— Дочь-то как назовешь, Николаич?

— Так ведь…

— Когда ты уезжал, она еще не знала.

— Ну, тогда Олюшкой, — голос Монзырева задрожал от воспоминаний об утраченной в «прошлой» жизни дочери.

— Ну, и правильно. Удачи вам воины.

Эпилог

Утреннее апрельское солнце пригревало знатно. В этом году весна в среднюю полосу России пришла рано, растопила снег теплыми погожими деньками, а ночными заморозками высушила землю, оживила природу, заставила распуститься листья на березах. Город утопал в поросли молодой зелени, чистый, умытый после снежной зимы, как любимая игрушка. В это субботнее утро и люди в нем, занятые своими делами, воспринимали выходной день по-особенному празднично, с настроением. Кто-то спешил на рынок — центр притяжения старшего поколения горожан, кто-то торопился поковыряться на дачных участках, а многие уже с утра пораньше выгуливали свои семьи по освещенным солнышком улицам. В преддверии майских праздников, так уж сложилось с советских времен, вместе с природой словно просыпалось после зимней спячки все население по всей России.

На автомобильной стоянке госпитального комплекса, раскинувшего свои корпуса, окруженные парковой зоной, у здания родильного отделения, выстроились десятка полтора разномастных авто. Народ, собравшийся под окнами, ждал выписки своих рожениц, в приподнятом настроении предчувствовал получение вожделенного конверта, свернутого из пеленок и одеял, повязанных бантами. Мужья, сватья, всех мастей родственники и друзья, с цветами, шампанским и конфетами, топтались у входа двухэтажного кирпичного здания выкрашенного в розовый цвет, с нетерпением посматривали на стрелки часов, нагнетая громкими разговорами атмосферу праздника. Кое-кто, не дождавшись контрольного часа, принялся отмечать пополнение в семействе прямо на капоте машины. О, эта беспокойная, такая загадочная для людей чужой крови, неповторимая, непознанная никем русская душа!

Интересная компания встречающих, подобралась в самом центре стоянки. Двух мужчин в строгих костюмах и двух девушек, одетых празднично, но по-летнему, окружала толпа подростков обоего пола, все с цветами, сами ухоженные, веселые. Вот только, окажись рядом с этим обществом наблюдательный человек, сразу бы нашел несоответствие внешнего вида и поведения детей с их сверстниками. Достаточно было заглянуть в глаза любому из них, что бы понять, перед тобой взрослый, сформировавшийся организм, со своим сложившимся взглядом на действительность, а одежда, будто маска, скрывающая настоящий возраст. В цепких, проникновенных взглядах, бросаемых этими подростками на окружающих их дядь и теть, читалось снисхождение умудренных жизнью людей. По соседству от них, у крутых тачек забугорного автопрома, волнуясь и поглядывая на часы, как и все ожидавшие, стояли, дородный мужчина в дорогом, классического покроя костюме, и красивая женщина бальзаковского возраста, окруженные «коробочкой» охраны из пяти человек. Они изредка бросали взгляды на беспокойных соседей.

— Где черти носят командира? — очередной раз, взглянув на время, с волнением произнес бритый наголо, крепкий как гвоздь, мужчина. — Пора бы ему уже и появиться.

— Да, не кипешуй так, Саня. Куда он денется? В десять часов будет как штык. Сегодня же суббота, ты ведь знаешь, Николаич в этот день всегда город объезжает.

— Мог бы хоть в такой день отступить от правил, — подал голос худой подросток, прижимавший к груди огромный букет белых роз. — Пора бы и пообвыкнуться с реальностью, а то боярские замашки из него так и прут. Мне тут в школе нашептали, стонут руководители местных предприятий, да и бизнесмены тоже, от нового Главы района. Зажал, говорят, как тисками, вздохнуть не дает, а главное взяток брать не желает.

— А, от тебя, Мишаня, не стонут? С нашими песиголовцами, кто в школе масть держит? Думал, я не знаю? Это наша ошибка была, что вас всех в одну гимназию перевели. Теперь вот пожинаем плоды своего недальновидного решения. Пахан доморощенный! — хмыкнул Горбыль, глядя Мишке в глаза. — Ну, а насчет Монзырева, так он по жизни хозяин. Отними у него людей и закрепленную за ним территорию, заскучает и сопьется.

— Эт точно!

— Смотрите, вон, кажется, и его машина подъезжает, — девчушка-подросток, с длинной тугой косой за плечами, зелеными глазами встретила темно-синий «Форд-Мондео». Непроизвольным движением руки, подхватила ладошкой, широкую ладонь второго мужчины, высокого стройного блондина.

— Ленка, ну ты опять цепляешься? — с напускным возмущением произнес тот, между тем не делая попыток освободить руку. — Блин, ведь как пить дать, упекут за совращение малолетки!

Улыбнувшись избранному нею кавалеру, внешне выглядевшему как минимум в два раза старше ее, тихо сказала:

— Ну, что ты все придираешься, Андрюшка? Никуда тебе от меня все равно не деться. Заруби себе на носу, ты только мой. Второй раз я не допущу, чтоб тебя не стало. Баба Павла ясно сказала, что я твоя вторая половинка. Так что дожидайся, когда вырасту физически. Уже недолго-то и осталось ждать.