Кривая Империя Книга 1-4 - [22]

Тут начинаются подвиги Василька. Слепой князь садится на зрячего коня и говорит ему: «Даешь, Савраска, врага нашего!». При этом формальным поводом для войны служит не месть за ослепление, а воровской захват Давыдом кое-каких земель. Василек пошел на Всеволож, осадил и взял его. Давыд успел бежать. Всеволож был сожжен, жители и военные вырублены начисто. Неповинные опять ответили жизнью за одного негодяя. Затем осадили Давыда во Владимире. Была послана делегация с требованием выдачи — не Давыда! — исполнителей приговора над Васильком. Но палачи успели разбежаться. Пришлось Давыду, спасая шкуру, ловить их по городам и весям. Поймали двоих из трех. Картинно повесили карателей — тех, кто «только исполнял приказ», затем дружно расстреливали их тела из луков. Наш Вася-Писец, возгордившись своей ролью в этом деле, позволил себе авторитетное мнение: «Не стоило Васильку мстить самому, пусть бы это сделал Бог!».

Тут осмелел Святополк, пошел добивать Давыда. Последний нанял поляков. Поляки набрали денег с двух сторон, наобещали всем помощь, и принялись не спеша пропивать авансы. Пришлось Давыду бежать из Владимира. Опять поцеловавши крест со Святополком.

Святополк разохотился и решил ограбить слепого Василька: зачем ему целый город? Он ни улиц, ни домов не видит. Но слепому терять было нечего. Он выехал на битву во главе войска и поднял крест, который целовал ему Святополк. «Ты что, отнял у меня глаза, хочешь отнять и душу?», — страшным голосом крикнул Василек. Писец сразу застрочил в походный блокнот, нельзя было упускать такой величественной картины: «Многие благочестивые люди увидели, как над головой Василька в небе засиял крест!». Стали биться, рубились страшно. Святополк, увидев, что дело нешуточное, бежал, хлеща под собой бедное животное. Братья, Василек и Володарь, не стали его преследовать: «Довольно нам своей земли!». Но скот коварный не успокоился и поехал нанимать венгров. Те пришли с двумя епископами, — тогда церковные чины возглавляли католические полки, — чтобы огнем и мечом распространять самую гуманную веру в мире. К полю битвы стали сбираться стервятники: Давыд, недовольный наделом, теперь присоединялся к ослепленному «брату». По дороге Давыд прихватил из степи половцев хана Боняка. Боняк по-своему убедился в беспроигрышности мероприятия: выехал ночью в поле и завыл по-волчьи, ему откликнулись целые стаи волков, выла вся степь. Верняк, — решил Боняк, раз волки собираются на падаль, то порубаем венгров, сто пудов! В общем, Боняк взял руководство потехой на себя. Расставил войска, окружил венгров, «сбил в мяч», погнал, перетопил в степных речках. Рубил их двое суток непрерывно, убил одного епископа и бояр без счета, чтоб неповадно было лезть в нашу языческую степь со своим католическим рылом.

Потом враждующие племянники разбежались кто куда. Осадили друг друга, бились мелкими группами. Погиб сын Святополка Мстислав. Он был осажден и хотел подглядеть за осаждающими через дырочку от сучка в деревянном забрале на бойнице. Стрела как раз в эту дырочку и попала. Око за око! — все, как завещал прапрадедушка Ярослав Мудрый…

Дальше пошла обычная суета. Путята пошел со Святошей ко Владимиру, стали рубить дружину Давыда. Давыд побежал к Боняку и осадил с ним Святошу в Луцке. Взял Луцк и Владимир. Все. Пока успокоились. Племянника Мстислава в благодарность за подмогу Давыд снарядил пиратствовать на море — «перенимать купцов». Это был 1100 год.

Возник новый виток мирной дипломатии. Собрались на съезд. Стали судить Давыда. Смысл суда был не в нравственной оценке ослепления брата, а как бы мирно выгнать Давыда из богатого Владимира. Скинулись по несколько сотен гривен, добавили несколько захолустных городков, отдали все это Давыду и спровадили его, всенародно порицая. Хотели все-таки ограбить слепого, приглашали его к себе: мы тебя, Вася, кормить будем! Но драный волк не поддался во второй раз. Тогда захотели идти его воевать. Но тут уж Мономах вмешался и устыдил всю съезжую сволочь.

Настали мирные времена! И — о, ужас! Оказалось, жив еще великий полоцкий маг и чародей Всеслав! Никому он ничего плохого по старости не делал, разве что колдовал помаленьку, губил урожай да девок портил заочно. Но князья задрожали. Стали совещаться, как да что. Но Всеслав и в этот раз увернулся серым волком — безнаказанно умер в 1101 году. Никто в это, конечно, не верил, пока семеро сыновей Всеслава не задрались за полоцкое наследство. Тогда все облегченно вздохнули.

Природа проводила великого волхва с почестями. 29 января 1102 года на три дня встала «аки пожарная заря» со всех четырех сторон, и было светло три ночи, 5 февраля случилось «знамение в луне», 7 февраля — в солнце: солнце огородилось тремя дугами, еще несколько дуг было повернуто «хребтами» к солнцу. Русские усердно молились.

Потянулось тягостное десятилетие борьбы с неугомонными половцами. Мономах неустанно отвлекал братьев от междоусобицы геройскими призывами постоять за Русь. Тем было неудобно отказываться, и они все время были заняты полезным делом. Писец так радовался, что даже увидел несколько раз во время боя, как из-за спины Мономаха играючи поражал половецкие толпы Ангел Светлый.