Критская Телица - [15]
Суда покинули гавань задолго до рассвета, а возвратились на закате и принесли чудовищное известие.
Ошарашенные, до полусмерти перепуганные моряки сбивались, путались в объяснениях, немилосердно противоречили друг другу, но под конец неукоснительно сходились в одном:
— Заколдована! Дия заколдована!
Два дня кряду чинила верховная жрица пристрастный и хитроумный допрос, вызнавая сведения у капитанов, выуживая подробности у рулевых и воинов, выпытывая незначащие мелочи у тупоумных гребцов.
Сравнивала.
Сопоставляла.
Итожила.
Недоумевала.
Но седовласый Халк, отважный командир «Дельфина», издавна друживший с отцом Элеаны, развеял последние сомнения, поклявшись честью морехода, что рассказывает правду, чистую правду и неоспоримую правду.
— Я стар, наблюдателен и почти бесстрастен, телочка, — сказал он, хмуря кустистые брови.
Только Халку, исключительно Халку и единственно Халку, некогда носившему крошку Элеану на руках, дозволялось обращаться к верховной жрице подобным образом. Но лишь наедине.
— Я бил этрусских и сидонских пиратов, пускал ко дну разбойников-пеласгов, сразился меж Столбами Мелькарта[11] с невесть откуда приплывшим сторуким чудищем — и победил. Меня крошили вдребезги паршивые корабельщики Та-Кемета, сыны паскудного греха, и четверо суток цеплялся я за добрую сосновую доску, дабы не утонуть в разбушевавшемся море... Я умирал на ливийских песках и блаженствовал средь изобильных плодами и дичью лесов Кипра. Я все вкусил и все выстрадал. Меня очень трудно изумить.
Элеана дружелюбно кивнула.
— А позавчера привелось увидать необъяснимое...
— Расскажи спокойно и последовательно, мой добрый Халк.
Халк заговорил.
Невзирая на строжайшую жреческую тайну, обрывки слухов ускользали за пределы Священной Рощи, растекались по смятенному городу со скоростью набегающей на береговой хрящ волны и, подобно волне, оставляли по себе взбаламученный след, переворачивавший все и вся сверху донизу.
Кидоны обретались в полном умопомрачении.
Оба повелителя — и царица, и царь — сгинули бесследно, растворились то ли в морской синеве, то ли в небесной лазури.
Наравне с пятью сотнями воинов, моряков и гребцов — подневольных и нанявшихся по доброму согласию.
Огромный остров осиротел разом и не мог сыскать надлежащего утешения.
Суета и паника водворились на обширных площадях, среди просторных рынков и в укромных домашних покоях. Население волновалось, невообразимые домыслы плутали и странствовали по Кидонии; господа шепотом обсуждали неслыханное, затворяясь в надежных супружеских спальнях, а служанки торопливо судачили о зловещем знамении, сходясь к источникам горной воды либо прицениваясь к доброму ломтю соленой кефали, привычно предлагаемой бродячими уличными торговцами, которым, говоря по правде, было все едино: уцелели цари, или низверглись в Тартар.
Монета оставалась монетой при любой династии.
Но династию существующую, имевшую неоспоримо законных наследников и продолжателей, следовало сохранить во что бы то ни стало. Иной заботы, иного помысла Элеана и знать не хотела...
Все же приведем рассказ умного и многоопытного Халка.
* * *
— Я почуял неладное примерно за полмили до берега. Возле Дии всегда вьется тьма несметная чаек и бакланов. От воплей уши вянут. И вдруг, ни с того, ни с сего — тишина гробовая. Ни единой птицы, ни в воздухе, ни на воде.
Эксадий, кормщик, брякнул было, что, дескать, царица и пернатых призвала к порядку, да мне шутить не захотелось. Обругал парня последними словами и велел перейти на таранную скорость. Едва гребцов не загнал...
— Если побережье внезапно вымирает, это очень скверный знак, очень. Держи ухо востро и готовься к неприятностям. Так и вышло, телочка.
— Пентеконтеры стояли у самого устья, все четыре. И ни души на палубах! Минуем, даю знак Мегапенту и Поликтору сбавить прыти, осмотреться, отрядить людей. Эсон, замыкающий, как положено, бросил якорь при входе в бухту, перегородил, выстроил всех лучников у внешнего борта... А мы с Геленом, двое головных, ринулись к берегу. Пусто!
Третьей страже, примерно за два часа до рассвета, надлежало развести костры, водрузить на толстых рогатинах увесистые казаны и сварить похлебку для себя и товарищей. Угли, разумеется, погасли, но котлы продолжали свисать с толстых металлических перекладин, полные остывшим варевом.
Царский шатер невозмутимо высился посреди выгнутой песчаной полосы. Рядом плакал и скулил очумелый от непонятного ужаса, потерявший свой собачий рассудок, Тиу. Топыря огромные деревянные рога, легонько покачивал кормой «Апис».
Ни малейших признаков человеческой жизни вокруг не замечалось.
— Каждая малость была на месте, Элеана, всякий пустяк лежал нетронутым. Плащи гребцов около скальной подковы, десяток бронзовых котлов, шатер, постели... Драгоценности покоились в изголовье, никем не тронутые. А людей точно корова языком слизала!
Халк замолчал и отхлебнул глоток вина из плоской серебряной чаши.
— Продолжай, — негромко велела жрица.
— На пентеконтерах обнаружили такую же картину. Полтысячи живых душ растаяли без малейшего следа!
— Кстати, о следах...
— Ничего сколько-нибудь примечательного. Я лично исследовал весь берег. Лишь отпечатки ног — шагали уверенно, спокойно, без поспешности либо сумятицы. Стража протоптала настоящую колею вдоль водной кромки... Но помимо ополоумевшей собаки — никогошеньки!
Мистико-приключенческая книга современного английского романиста повествует о переселении душ, о борьбе добра и зла, о магических ритуалах. Насыщена действием, изобилует фактическими сведениями, снабжена подробными примечаниями переводчика. Предназначается взрослому читателю.Книга основана на романе Денниса Уитли «Против тьмы», в который Хелм внес некоторые изменения и добавил еще одну сюжетную линию.
Главные герои романа – К. Маркс и Ф. Энгельс – появляются перед читателем в напряженные дни революции 1848 – 1849 годов. Мы видим великих революционеров на всем протяжении их жизни: за письменным столом и на баррикадах, в редакционных кабинетах, в беседах с друзьями и в идейных спорах с противниками, в заботах о текущем дне и в размышлениях о будущем человечества – и всегда они остаются людьми большой души, глубокого ума, ярких, своеобразных характеров, людьми мысли, принципа, чести.Публикации автора о Марксе и Энгельсе: – отдельные рассказы в периодической печати (с 1959); – «Ничего, кроме всей жизни» (1971, 1975); – «Его назовут генералом» (1978); – «Эоловы арфы» (1982, 1983, 1986); – «Я все еще влюблен» (1987).
«Редко где найдется столько мрачных, резких и странных влияний на душу человека, как в Петербурге… Здесь и на улицах как в комнатах без форточек». Ф. М. Достоевский «Преступление и наказание» «… Петербург, не знаю почему, для меня всегда казался какою-то тайною. Еще с детства, почти затерянный, заброшенный в Петербург, я как-то все боялся его». Ф. М. Достоевский «Петербургские сновидения»Строительство Северной столицы началось на местах многочисленных языческих капищ и колдовских шведских местах. Именно это и послужило причиной того, что город стали считать проклятым. Плохой славой пользуется и Михайловский замок, где заговорщики убили Павла I.
Конец XIX века, научно-технический прогресс набирает темпы, вовсю идут дебаты по медицинским вопросам. Эмансипированная вдова Кора Сиборн после смерти мужа решает покинуть Лондон и перебраться в уютную деревушку в графстве Эссекс, где местным викарием служит Уилл Рэнсом. Уже который день деревня взбудоражена слухами о мифическом змее, что объявился в окрестных болотах и питается человеческой плотью. Кора, увлеченная натуралистка и энтузиастка научного знания, не верит ни в каких сказочных драконов и решает отыскать причину странных россказней.
Когда-то своим актерским талантом и красотой Вивьен покорила Голливуд. В лице очаровательного Джио Моретти она обрела любовь, после чего пара переехала в старинное родовое поместье. Сказка, о которой мечтает каждая женщина, стала явью. Но те дни канули в прошлое, блеск славы потускнел, а пламя любви угасло… Страшное событие, произошедшее в замке, разрушило счастье Вивьен. Теперь она живет в одиночестве в старинном особняке Барбароссы, храня его секреты. Но в жизни героини появляется молодая горничная Люси.
Генезис «интеллигентской» русофобии Б. Садовской попытался раскрыть в обращенной к эпохе императора Николая I повести «Кровавая звезда», масштабной по содержанию и поставленным вопросам. Повесть эту можно воспринимать в качестве своеобразного пролога к «Шестому часу»; впрочем, она, может быть, и написана как раз с этой целью. Кровавая звезда здесь — «темно-красный пятиугольник» (который после 1917 года большевики сделают своей государственной эмблемой), символ масонских кругов, по сути своей — такова концепция автора — антирусских, антиправославных, антимонархических. В «Кровавой звезде» рассказывается, как идеологам русофобии (иностранцам! — такой акцент важен для автора) удалось вовлечь в свои сети цесаревича Александра, будущего императора-освободителя Александра II.
Андрей Ефимович Зарин (1862–1929) известен российскому читателю своими историческими произведениями. В сборник включены два романа писателя: «Северный богатырь» — о событиях, происходивших в 1702 г. во время русско-шведской войны, и «Живой мертвец» — посвященный времени царствования императора Павла I. Они воссоздают жизнь России XVIII века.