Критская Телица - [124]

— Не понимаю?.. — поднял брови Менкаура.

— Сейчас увидишь.

Друзья кинулись в ответвление главного коридора, пробежали примерно сотню шагов, затем остановились.

— Отступи чуток, — велел Эпей. — А то, не доведи Зевес, брызнет ненароком и обожжет...

Грек отобрал у недоумевающего Менкауры лабрис, метким ударом сшиб один из больших светильников. Бронзовая плошка шлепнулась на пол, зазвенела, покатилась, потухла.

Тонкая струйка земляного масла потекла по стене, пропитывая фреску с изображением охотящегося в камышах дикого кота. Еще несколько раз увесистое лезвие впилось в камень, откололо три-четыре внушительных обломка.

Нефть хлынула обильно.

— Чудо! — порадовался Эпей.

Он осторожно выдернул фитиль из другого светоча и бросил не успевшую погаснуть асбестовую полоску прямо в собиравшуюся на полу и быстро увеличивавшуюся лужу.

Огонь так и взметнулся.

— Пускай поразмыслят, — сообщил мастер египтянину, ошеломленно созерцавшему новую диверсию эпического хитреца. — Еще разок-другой проделаем то же самое — только подальше. Пускай почешут затылок, погадают, где нового пожара ожидать...

— Затоскуешь в Греции — приезжай в Та-Кемет, фараоновых лазутчиков обучать, — протянул Менкаура. — Ну и ну...

— Благодарствуйте, — ответил Эпей, хватая писца за руку и увлекая вспять. — Расенна уже предлагал местечко в экипаже, теперь ты на почетную службу зовешь... Только я человек тихий, мирный. Приключения, разумеется, жалую — но лишь когда о них аэды в поэмах повествуют. Бежим!

* * *

Иола стояла на палубе афинской ладьи, глядя назад, на остров, где провела всю жизнь, и который покидала, не желая расставаться с любимым. Берег постепенно удалялся, водная гладь за кормою ширилась; город и дворец начинали являться взору целиком.

Вдали возвышались горы: белесая наверху, зеленая у подножия Левка; ближе к востоку — обширные плато, служившие благодатными пастбищами для коз и тонкорунных овец; еще восточнее смутно маячила в густом утреннем воздухе величественная Ида.

Ни облачка не виднелось на голубеющем небе. Новый день обещал быть столь же знойным, сколь и предыдущие. Но расползавшийся над Кидонским дворцом черный дым постепенно застилал эту прозрачную синеву, клонился в сторону, влекомый витавшими где-то наверху воздушными потоками, тянулся грозной пеленой в сторону пробуждающейся столицы.

— Любопытно, что случилось? — обратился к женщине подошедший Эсон. — Я ни разу не слыхал о пожарах во дворце, да и ты, наверное, тоже...

Иола только головой помотала.

— Твой отъезд никак с этим не связан? — спросил критский капитан понизив голос.

— Нет, разумеется. Но у государыни бывают замыслы, в которые не посвящают без особой нужды...

Ответ прозвучал спокойно, любезно и внушительно. Пожав плечами, Эсон подбоченился и устремил глаза на лавировавшую меж другими кораблями пентеконтеру.

— Молодец, Эвней, — негромко похвалил он келевста, чьему попечению доверил судно в грядущем походе. — Чисто движется. И заметь: ни единого лишнего весла не использует. Знает, что пока открытой воды не достиг, разгоняться нельзя...

Иола только головой кивнула.

Эсон пояснял ей простейшие вещи, точно маленькой; но капитан явно хотел занять себя хоть каким-нибудь разговором. Пускай лучше болтает сам, нежели задает вопросы...

— Э-эй... — внезапно сказал моряк. — А это еще откуда, и кто такие?

Оконечность мыса была уже близка. За нею, совсем неподалеку, примерно в трех четвертях мили, виднелся вытянутый, хищный корпус миопароны. Этруск тоже углядел дымный столб, вознесшийся над побережьем, и велел работать каждой лопастью, дабы поспеть вовремя.

Корабли быстро сближались.

— Друзья, — коротко сказала Иола, пытаясь не выдать волнения, которое испытывала. — Друзья, отряженные государыней, дабы обеспечить нам беспрепятственный выход в море.

— Не понимаю, — протянул Эсон, в упор глядя на Иолу.

— Ты видел перстень? — вопросом на вопрос ответила женщина.

Эсон безмолвствовал. Иола поняла: следует немедленно погасить возникшее в его душе сомнение. Останься капитан у себя на пентеконтере, не приведи на борт афинского судна пятерых закаленных бойцов, Расенна быстро пресек бы любую попытку задержать беглецов.

Но при создавшемся положении бывший любовник Арсинои вполне мог заставить греков сделать поворот оверштаг[65] и устремиться назад. И этруску довелось бы лишь бессильно скрежетать зубами...

— Ты видел перстень? — повторила Иола уже с нажимом.

— Да, — коротко молвил Эсон.

Прелестная критянка решилась на отчаянный выпад.

— В ближайшие часы, — медленно и внушительно произнесла Иола, — судьбой царя Идоменея займется Великий Совет Священной Рощи. Раскрыты дела чудовищные и не поддающиеся описанию. По крайней мере, мне строжайше воспрещено говорить о них.

Брови Эсона сошлись у переносицы, лицо напряглось.

— Минует немного, совсем немного времени — и на Крите появится новый лавагет. Запомни: я ничего не говорила, но Арсиноя, видимо, хочет возвести в этот ранг именно тебя...

Эсон вздрогнул и остолбенел.

— Ибо царица, — бойко продолжила Иола, — вольна выбирать нового супруга по собственному усмотрению. Смею с уверенностью предположить: избранником будешь ты, капитан.