Критика теории «Деформированного рабочего государства» - [6]

Национализация, вторая опора рабочего государства, также является мерой полностью совместимой с господством капитала, иногда даже абсолютно необходимой для его сохранения и которая не содержит в себе ни грамма социализма. Это всегда было ясно для марксизма. Экспроприация отдельных капиталистов и акционерных обществ в пользу государства — это мера к которой ведет все развитие современного капитализма и которая настоятельно необходима во всех ведущих странах, особенно в военный период. Социализм, который представляет из себя разрушение пролетарской диктатурой всех рыночных отношений благодаря установлению плана в физических единицах, есть полная противоположность этой экономической политики, которая стремится преодолеть рыночную анархию с помощью железной руки государства, но которая, однако, ее сохраняет. В России времени НЭПа большевистская партия пыталась контролировать рыночные механизмы и, по мере возможности, организовывать экономическое развитие капитализма, не теряя и для того, чтобы не потерять экономическую власть, потому что продолжение политики реквизиций или простой экономический застой привел бы к немедленной крестьянской контрреволюции. Национализация крупных предприятий никоим образом не уничтожила их капиталистического характера, потому что экспроприация капиталистов, даже если она осуществлена диктатурой пролетариата, не может на следующий же день полностью изменить характер производственных отношений, а может лишь начать разрушение тех отношений, которые были унаследованы от капитализма: а ведь в России, если национализация и устранила частных собственников, она, тем не менее, должна была служить не разрушению капиталистических производственных отношений (что было бы возможно только в случае победоносной революции в Европе), а их развитию.

Вообще говоря, не экспроприация капиталистов стоит в центре коммунистической доктрины, для которой классы есть следствие существования определенных способов производства, а разрушение экономического механизма, порождающего эти классы. Маркс повторял это всю свою жизнь, даже если сегодняшние торжествующие контрреволюционеры пытаются сдать в архив требование отмены наемного труда, чтобы подменить ее чисто капиталистической мерой, национализацией основных средств производства и обмена. И Энгельс блестяще доказал, что централизация капитала в руках государства есть тенденция, к которой стремится капитализм, и что подобная централизация совершенно чужда социализму, даже если она и является его непосредственным преддверием:

«Но ни переход в руки акционерных обществ, ни превращение в государственную собственность не уничтожают капиталистического характера производительных сил… Современное государство, какова бы ни была его форма, есть по самой своей сути капиталистическая машина, государство капиталистов, идеальный совокупный капиталист. Чем больше производительных сил возьмет оно в свою собственность, тем полнее будет его превращение в совокупного капиталиста и тем большее число граждан будет оно эксплуатировать. Рабочие останутся наемными рабочими, пролетариями. Капиталистические отношения не уничтожаются, а, наоборот, доводятся до крайности, до высшей точки».

(«Анти-Дюринг», К. Маркс, Ф. Энгельс, Соч., т.20, стр.289–290)

Что касается национализации земли, то она, конечно, является мерой радикальной, но радикальной буржуазной мерой, за которую ратовал уже Риккардо, и которая имеет цель полностью уничтожить монополию земельных собственников. В мае 1917 г. Ленин еще раз напоминает об этом: «Может ли большинство крестьян в России потребовать и ввести национализацию земли? Несомненно, да. Есть ли это социалистическая революция? Нет. Это еще буржуазная революция, ибо национализация земли такая мера, которая совместима с капитализмом». (ПСС, т.31, стр.302)

«Планирование» является третьим столпом рабочего государства согласно троцкистской теории, столпом, тщательно охраняемым жалкими церберами, которые истошно вопят против «сталинской бюрократии» всякий раз, когда она делает вид, что хочет «разрушить планирование». Следует отметить, что Троцкому потребовалось немало героизма, чтобы признать введение планирования (осуществленное правительством Сталина в 1929 году после подавления всего, что могло оставаться интернационалистского в том, что осталось от большевистской партии) одним из «главных завоеваний Октября». Немало героизма, это, впрочем, не совсем точно: следовало бы сказать немало слепоты. Полагая, что защищает все, что осталось в СССР пролетарского, несмотря на диктатуру бюрократии, он, на самом деле, пел дифирамбы устряловской контрреволюции. В одной из глав «Преданной революции», многозначительно озаглавленной «Что достигнуто?», он писал: «С господами буржуазными экономистами спорить более не о чем: социализм доказал свое право на победу не на страницах «Капитала», а на хозяйственной арене, составляющей шестую часть земной поверхности; не языком диалектики, а языком железа, цемента и электричества». Контрреволюция победила и в этой плоскости: троцкистское течение, которое полагало, что борется с ней, было, фактически, подчинено ею и также принялось воспевать планирование, рассматриваемое как социалистическое. В действительности же, в России никогда не было ничего иного, кроме простого чистокапиталистического планирования.