Критика криминального разума - [21]

Меня охватил гнев. Неужели он пытается представить меня полным идиотом? Неужели мои полномочия ничего не значат для этого вульгарного циркача? Мне было поручено самим государем принять на себя расследование дела об убийствах. И мне, а не кому-то еще решать, какие действия необходимы для раскрытия преступлений.

— Стоять! — крикнул я и сделал несколько шагов по направлению к солдатам.

— Неужели вам… не интересно, что находится под брезентовым покрытием, герр поверенный? — спросил Вигилантиус, и на лице его появилась жеманная улыбка. — Лучшей помощи вам в Кенигсберге все равно не найти. Это я могу вам гарантировать.

— Что вы там прячете? — спросил я.

— Сметайте, — приказал он солдатам, не обратив внимания на мой вопрос.

Пока солдаты голыми руками сметали снег, я буквально кипел от гнева. Не потому ли мне поручили расследование столь щекотливого дела? Чтобы мной можно было руководить, манипулировать? И вообще, есть ли у меня какая-либо реальная власть?

— Передвиньте его сюда, — приказал Вигилантиус, и солдаты представили нашему взору то, на что до сих нор делались только туманные намеки. — А теперь убирайтесь!

Солдаты с радостью исполнили приказание, и мы остались наедине с Вигилантиусом.

Я подошел поближе и взглянул.

— Кто это был? — спросил я.

— Был? — повторил за мной скрипучий голос доктора. — Это Иеронимус Тифферх, четвертая жертва убийцы, терроризирующего Кенигсберг.

Я видел мертвые тела во Франции. Я знал, что способен совершить остро отточенный нож хорошо смазанной гильотины. Но даже подобные воспоминания не сумели подготовить меня к лицезрению адвоката Тифферха. Он лежал на спине в совершенно неестественной позе: туловище согнуто, колени образовывают высокую арку над столом, руки вытянуты и устремлены вниз. Создавалось впечатление, что жизнь из него вырвали. Кожа приобрела стекловидную структуру и ненормальный желтовато-коричневатый оттенок, свойственный мумифицированным итальянским святым. Щеки втянуты, рот широко открыт. Труп представлял собой картину потрясенной невинности. Волосы побелели, будто покрылись инеем. Длинный прямой нос спускался почти до редких, загнутых кверху черных усов, о которых Тифферх, по-видимому, заботился с чрезмерной тщательностью. Одежда его была зеленовато-оливкового цвета, великолепного покроя, с узкой золотой окантовкой по воротнику, кайме и у петлиц. Чулки светло-коричневого цвета жалко свисали со стройных икр, сжавшихся от холода. На обеих коленных чашечках засохли комья грязи. На теле не было никаких очевидных следов орудия убийства. Ничего такого, что могло бы объяснить столь ужасную кончину адвоката Тифферха.

— Как он умер? — произнес я, задавая вопрос скорее самому себе, чем кому-либо еще.

— Очень скоро мы это узнаем, — туманно ответил Вигилантиус и приступил к работе.

Его движения напоминали ритуальные действия католического священника. Несколько лет назад я присутствовал на мессе в Риме и был потрясен тамошним языческим церемониалом. Приложив руки по обе стороны лица трупа, доктор закрыл глаза и коснулся собственным лбом лба мертвеца, подобно священнику, готовящему хлеб и вино к причастию. Он стоял в такой позе несколько мгновений, молча и неподвижно, как и тот, кто лежал рядом с ним. Внезапно доктор начал энергично принюхиваться у носа и рта трупа. Пот ручьем заструился со лба Вигилантиуса. Он страшно задрожал, все члены его содрогнулись. Казалось, им овладела какая-то маниакальная энергия, которую он был не в силах контролировать.

— Иеронимус Тифферх, — выговорил Вигилантиус громким голосом. — Иеронимус Тифферх. Вернись из мира теней. Я, Август Вигилантиус, повелеваю тебе…

Страшный душераздирающий рев огласил каменное подземелье, эхом отдаваясь от сводов, и затих, перейдя в долгое мучительное завывание.

— Здесь прячется кто-то еще, — произнес я тихо, обращаясь к Коху.

Кох тупо уставился на меня. Сержант сжимал зубы от ужаса, а в глазах сверкали отсветы огня факелов.

— Здесь больше никого нет, сударь, — ответил он. — Только доктор, мы и тело.

Вигилантиус резко качнулся назад, отшатнувшись от трупа.

— Не трогай меня! Позволь мне остаться во тьме! — прошипел он.

Его рот вдруг сделался необычайно большим, перекошенным, бесформенным, исторгающим странный бестелесный голос, пронзительный и отчетливый. В нем звучала бесконечная тоска, на которую, как мне казалось, сам Вигилантиус не способен. Было видно, что доктору становится все труднее дышать, и — о Боже, как бы мне хотелось, чтобы это было всего лишь галлюцинацией! — его широкий камзол стал сам собой подниматься, подобно зловещему черному облаку, грозящему окутать полностью его и унести с собой. Все описанное происходило с необычайной быстротой.

— Возьми силу у меня! — прокричал Вигилантиус так, словно незримая рука пыталась вырвать у него из груди сердце. — Кто ты такой?

— Я уже больше не я! — ответил голос с жутким завыванием, и я почувствовал, что Кох от страха схватил меня за рукав. На мгновение наступила пауза, и воцарилось полное молчание, затем снова раздался стон ветра и тот же вой. — Я… я… больше не… больше не…

— Кто забрал тебя в царство тьмы? — спокойным голосом спросил Вигилантиус, словно это был самый обычный вопрос на свете.