Критический эксперимент 2033 - [14]

— Да, Эбуций, ты как будто возродился. И дерёшься намного лучше. И говоришь так, что тебя впору трибуном избирать, — полушутливо-полусерьёзно сказал Клелий.

— Меня, нищего? — улыбнулся Эбуций. — У меня же и дома теперь нет, вольски сожгли.

— Дом построить — пять дней работы. И мы тебе поможем, заодно скинемся на выплату твоего долга, — сказал декан Гай Туллий.

Когда солнце стало приближаться к горизонту, аврунки в порядке отступили, и ночью ушли, признав поражение. Третья война была практически закончена за один день.

Аппий, вечером награждая отличившихся, с каменным лицом поднёс Эбуцию венок, велел налить ему большой кубок вина и дать кусок консервированного мёдом жареного мяса. При этом он произнёс: «Quale opus est, tale est praemium, sine ira et studio» (По делам и награда, без гнева и пристрастия).

Подсчитали римляне потери: семьдесят три убитых и много тяжелораненых, которые останутся калеками либо умрут. А сколько ещё погибнет от заражения крови после лёгких и средних ран! Так что победа вышла трудная и горькая, зато половинчатая. Настроение войска упало, но четвёртой войны не случилось: этруски-вейяне, услышав о третьей победе римлян, отозвали своих послов и отменили сбор войск.

На следующий день Эбуций наткнулся в лесу на Аппия. Тот в компании двух ликторов куда-то шёл. Аппий сразу же отослал ликторов быстрее передать весть о его приходе, а Эбуцию, поглядев на него непреклонным взглядом, сказал:

— Сейчас я наедине, перед богами, предлагаю тебе вечную дружбу себя самого и моих наследников или вечную вражду. Выбирай.

— Я не враг тебе, консул. Я и не друг тебе.

— «Tertium non datur». Третьего тебе не дано.

— И всё равно, «unusquisque sua noverit ire via». (Пусть каждый идёт своим путём). Это моё последнее слово.

— А моё слово ещё не последнее. Непокорных гордецов римские властители смиряют, а покоряющихся щадят и возвышают. Ты вспомнишь об этом.

И два врага разошлись.

9. Суд Аппия

Войско подошло к воротам Города и было распущено. Евгению пришлось пару дней покутить в компании своих соратников и дружков Эбуция. Значительная часть денег из мешочка при этом растаяла.

Честно говоря, в Алусию идти не хотелось, но в Риме тоже было делать уже нечего. Евгений решил отпустить подсознание на волю, задумавшись о «высоких материях» (что же тут исправлять??) и шагая, куда ноги несут. Они принесли на Форум, где восседал на курульном кресле Аппий Клавдий, дождавшийся присутственного дня и отправляющий суд.

Как раз завершилось первое из рассматриваемых дел. Патриций в тоге с пурпурной полосой и бедно одетый плебей (может быть, убогость одежды была не признаком бедности хозяина, а способом разжалобить судью и привлечь сочувствие народа, который постепенно стекался на Форум).

— Высказались! — непреклонным тоном произнёс Аппий. — Итак, установлено неопровержимо, что Публий Валерий Лукреций, променяв закон на грубую силу, самочинно передвинул межевые камни на границе с полем Турна Аквилия Гердония. Этим он оскорбил богов и весь народ римский. Он приговаривается к отсечению головы.

Не ожидавший такого поворота патриций пытался было апеллировать к народу, закричал Аппию:

— Несчастный! Теперь тебе и роду твоему будут все Лукреции врагами на вечные времена! Проклинаю тебя!

Аппий не обратил внимания на крики осуждённого, которого народ вовсе не поддерживал, а осмеивал:

— Поплатился, отец наш, за гордость и наглость. Иди теряй глупую голову, fallator!

Консул произнёс:

— «Uti, non abuti. Simul consilium cum re amisisti»? (Употребляй, но не злоупотребляй; Неужели с деньгами ты потерял рассудок?), — и велел ликторам увести Публия за городские ворота, обезглавить и выдать тело семье для погребения. А сам занялся следующим делом.

Клиенты богатого патриция привели пахнущего вином плебея. Сам патрон, поклонившись консулу, заявил:

— Консул, взываю к справедливости. Я, согласно эдикту Сервилия, отпустил кабального моего Паквия Туллия Тирона на войну, а теперь он отказывается вернуться ко мне и даже заплатить проценты по неотработанному остатку долга.

— Смотрите, народ римский, на раны мои! Вспомните, как я и вся наша когорта должников сражались в трёх войнах! — закричал Паквий, разрывая тунику на груди и показывая раны.

Тут народ был явно на стороне ответчика. Но Аппий не обращал на это внимания.

— Паквий Туллий Тирон, ты был награждён за доблесть полуторной долей добычи воина, — произнёс консул, поглядев на таблички, поднесённые ему рабом-секретарём. — Готов ли ты частично расплатиться с долгом, отдав всю свою долю?

— Я её заработал своими ранами и своей храбростью в битве и теперь должен сразу же отдать? Никогда!

— Значит, ты считаешь, что безденежье хуже всего? Тогда ты произнёс приговор себе. «Nemo liber est, qui pecuniam servit» (Тот невольник, кто раб денег). Высказались! Ты возвращаешься в кабалу до отработки долга и процентов. Твоя рана в бою засчитывается как выплата десяти сестерциев из процентов к долгу.

Люди возмущались, но между прочим говорили и следующее:

— Паквий сыграл героя, а на самом деле он уже почти всю добычу пропил и прогулял на радостях, что вышел на свободу. Так что отдавать ему было просто нечего.